Анима/Анимус Автор: Ion Добавлено: 09/03/06 11:08 AM
„Каждый мужчина носит в себе вечный образ женщины, не какой-либо конкретной женщины, но определенный женский образ. Этот образ в сущности бессознателен; наследственный фактор изначального происхождения, запечатленный в живущей органической системе человека, отпечаток или архетип всего наследственного опыта женщин, хранилище всех отпечатков, когда-либо запечатленных женщиной. Так как этот образ бессознателен, то он всегда (бессознательно же) проецируется на предмет любви (другой человек) и является одной из главных причин для страстного увлечения или отвращения".
„В своей исходной „бессознательной" форме анимус является соединением спонтанных, непреднамеренных взглядов, которые оказывают мощное влияние на эмоциональную жизнь женщины, в то время как анима является сходным соединением чувствований, которые влияют (искажающе или как-то иначе) на мужское миропонимание. В результате анимус любит проецировать себя на интеллектуалов, различного рода героев, включая артистов, певцов, чемпионов и пр. Анима имеет пристрастие ко всему, что бессознательно, темно, двусмысленно и пребывает в хаотическом состоянии в женщине, а также к ее тщеславию, холодности, беспомощности и т. д.
„Естественная функция анимуса (равно как и анимы) - пребывать между индивидуальным сознанием и коллективным бессознательным . Подобно тому Персона является слоем между эгосознанием и объектами внешнего мира. Анимус и анима функционируют как мост или дверь, ведущие к образам коллективного бессознательного, как и Персона, являющаяся мостом в мир." Автор: amitabha Добавлено: 09/03/06 05:11 PM
Мог бы кинуть в "Архетипы". Не разбирать же нам каждый архетип отдельно? Разве что архетип Самости. Но, ладно, я кину материалы по аниме/анимусу. Автор: amitabha Добавлено: 09/03/06 06:54 PM
“III. СИЗИГИЯ : АНИМА И АНИМУС
Что же это за фактор, создающий проекции. На Восто¬ке его называют "Пряхой" 1 - Майей, своим танцем порож¬дающей иллюзии. Даже если бы мы заранее не знали символики сновидений, этот идущий с Востока намек навел бы нас на верный след: окутывающий, объемлющий и поглощающий элемент безошибочно указывает на мать2, то есть на отношение сына к его реальной матери, к ее образу и к женщине, которая для него станет матерью. Его Эрос пассивен как у ребенка: он надеется быть пойманным, втянутым, окутанным и поглощенным. В действительности он стремится попасть в обороня¬ющий и питающий материнский зачарованный круг, в состояние младенца, избавленного от всех хлопот, испы¬тывающего на себе заботу всего мира, который прямо-таки заставляет его быть счастливым. Неудивительно, что реальность исчезает из поля зрения!
Если эта ситуация драматизируется (ибо бессозна¬тельное обычно драматизирует ее), то мы видим перед собой, в психологическом плане, человека, живущего регрессивно, стремящегося вернуться в детство, к своей матери, бегущего от холодного жестокого мира, отказав¬шего ему в понимании. Зачастую рядом с ним действи¬тельно находится мать, которая внешне немало заботиться о том, чтобы ее сын стал мужчиной, но на деле не пренебрегает ничем в своих неустанных жертвенных стараниях помешать ему повзрослеть и жениться. Между матерью и сыном имеется тайный заговор, и можно наблюдать, как каждый из них помогает другому в преда¬тельстве по отношению к жизни.
Кто из них виновен в этом - мать или сын? По всей вероятности, оба. Неудовлетворенную тоску сына по жизни и по внешнему миру следует принимать всерьез. У него есть подлинное желание соприкоснуться с реаль¬ностью, заключить в объятия землю и заставить житейс¬кую ниву приносить плоды. Однако же все, что он делает, - не более чем серия судорожных попыток, ибо и его инициатива, и его способность к постоянству подор¬ваны таящейся в нем памятью о том, что мир и счастье в мире можно получить как дар - от матери. Тот участок мира, с которым он, как всякий человек, вынужден сталкиваться снова и снова, всегда в какой-то степени неправилен, поскольку не падает ему в руки, не бежит навстречу, а сопротивляется, требует завоевывать себя и слушается только силу. Он, этот мир, предъявляет требо¬вания к мужеству человека, к его рвению, прежде всего - к его смелости и решимости, когда доходит до того, что самое бытие его ложится на чашу весов. Здесь ему потребуется вероломный Эрос, способный подвигнуть его на забвение матери и на тяготы первой любви в его жизни. Но мать, предвидя такую опасность, старательно воспитывала в нем добродетель верности и преданности, дабы предохранить его от риска моральной дезинтег¬рации, сопутствующего любым жизненным перипетиям. Он слишком хорошо усвоил эти уроки, а потому остается верен матери. Это естественным образом вызывает у нее глубочайшую обеспокоенность (например, если в резуль¬тате, он окажется гомосексуальным), но в то же время и дает ей бессознательное удовлетворение несомненно мифо¬логического свойства. Ибо воцарившиеся теперь отно¬шения между ними воплощают древнейший, священ¬нейший архетип брака матери с сыном. В конце концов, что этот пошлый мир, с его актами гражданской регистра¬ции, конвертами с зарплатой и ежемесячными взносами за квартиру, может предложить такого, что смогло бы перевесить мистический трепет иерогамии? Что окажет¬ся важнее увенчанной звездами женщины, преследуемой драконом, или же благочестивой тьмы, скрывающей брак Агнца?
Этот миф более, чем какой-либо другой, иллюстрирует природу коллективного бессознательного. На данном уровне мать одновременно стара и молода, она - и Деметра и Персефона, а сын - одновременно и супруг и дремлющий, свернувшись клубочком, младенец. Несо¬вершенства реальной жизни с ее трудностями приспособ¬ления и многочисленными разочарованиями конечно же никак не могут конкурировать с этим состоянием не¬описуемого совершенства.
Что касается сына, фактор, порождающий у него про¬екции, идентичен с образом матери, вследствие этого замещающим реальную мать. Проекция может быть ус¬транена лишь тогда, когда сын увидит, что в царстве его психе присутствует образ не только матери, но и дочери, и сестры, и возлюбленной, и небесной богини, и хтонической Баубо. Любая мать и каждая возлюбленная вы¬нужденно превращается в носительницу и воплощение этого вездесущего нестареющего образа, соответствую¬щего глубочайшей внутренней реальности мужчины. Этот небезобидный образ Женщины принадлежит ему, мужчине; она замещает собой ту верность, от которой он иногда вынужден отказаться в интересах жизни; она служит столь необходимой компенсацией за риски, жер¬тву и борьбу, завершающуюся разочарованием; она -утешение за всю горечь жизни. И, в то же время, она - великая фокусница и соблазнительница, своей Майей завлекающая его в жизнь, - не только в ее осмысленные и полезные аспекты, но и в ее пугающие парадоксы и двусмысленности, сопряженные с балансированием между добром и злом, успехом и крахом, надеждой и отчаянием. Она, будучи источником наибольшей опас¬ности для мужчины, требует от него максимальных усилий; и если он способен на них, то она отнесется к этому с благосклонностью.
Этот образ Шпиттелер называет "Госпожа Душа". Вместо такого названия, я предложил термин "анима", чтобы указать на нечто специфическое, для чего слово "душа" оказывается слишком общим и расплывчатым обозначением. Эмпирической реальностью, которую суммирует понятие анимы, является крайне драматичес¬кое по характеру содержимое бессознательного. Его, ко¬нечно, можно описать рациональным научным языком; но тогда совершенно не удается выразить его живые харак¬теристики. А потому при описании процессов жизни психе я намеренно и сознательно отдаю предпочтение драматическому, мифологическому способу мыслить и говорить: он не только более выразителен, но и более точен, чем абстрактная научная терминология, привы¬чная игра которой - думать, что ее теоретические фор¬мулировки в один прекрасный день станут алгеб¬раическими уравнениями.
Итак, фактором, порождающим проекции, выступает анима, точнее - бессознательное, представляемое анимой.
Появляясь в снах, видениях и фантазиях, она всегда принимает персонифицированную форму, показывая тем самым, что воплощенный в ней фактор обладает всеми примечательными характеристиками женского сущест¬ва3. Она - не измышление сознания, а спонтанный про¬дукт бессознательного. Она также - и не фигура, замеща¬ющая мать. Напротив, есть все основания считать нуминозные свойства, наделяющие материнский образ столь опасной силой, производными от коллективного архетипа анимы, заново обретающего плоть в каждом ребенке мужского пола.
Поскольку анима представляет собой архетип, обна¬руживающийся у мужчин, то разумно будет предпо¬ложить, что некий эквивалентный архетип должен иметь¬ся и у женщин; ибо как женский элемент служит компен¬сацией мужчине, так и мужской - компенсацией женщине. Я, однако, не хочу, чтобы из-за подобной аргументации создалось впечатление, что к установ¬лению указанных компенсаторных отношений мы пришли путем дедукции. Напротив: для эмпирического постиже¬ния природы анимы и анимуса понадобился обширный, долгий и разнообразный опыт. Таким образом, все, что мы скажем об этих архетипах, либо поддается прямой проверке, либо благодаря фактам становится как мини¬мум весьма вероятным. Вместе с тем, я полностью отдаю себе отчет в том, что сейчас мы обсуждаем пионерскую работу, по самой своей природе носящую временный характер.
Как мать для сына, так и отец для дочери оказывается первым, на кого фактор, содержащий проекции, наклады¬вает их. Практический опыт такого рода отношений скла¬дывается из множества индивидуальных случаев, предос¬тавляющих в наше распоряжение всевозможные вариа¬ции на одну и ту же основную тему. Поэтому краткое их описание может быть только схематическим.
Компенсацией женщине служит мужской элемент; как следствие, ее бессознательное несет на себе, так сказать, маскулинный отпечаток. В результате возникает сущест¬венное психологическое различие между мужчинами и женщинами, и я соответствующим образом назвал фак¬тор, отвечающий за создание проекций у женщин, словом "анимус", что означает "разум" или "дух". Анимус соот¬носится с отцовским Логосом, так же как анима - с материнским Эросом. Я, однако, не намерен давать этим двум интуитивным понятиям слишком уж специфические определения. Эрос и Логос я использую просто как вспомогательные понятия, позволяющие описать тот факт, что сознание женщины в большей мере харак¬теризуется связующими свойствами Эроса, а не разли¬чением и познанием, ассоциирующимися с Логосом. У мужчин Эрос, то есть функция отношения, достигает меньшего развития, чем Логос. Напротив, для женщин Эрос - выражение их подлинной природы, тогда как их Логос зачастую представляет собой всего лишь досадную ошибку. Он порождает недоразумения, а исходящие от него интерпретации вызывают раздражение у друзей и родственников. Так происходит потому, что женский Логос составлен из мнений, заменяющих собою размыш¬ления; под мнениями я подразумеваю априорные предпо¬ложения, претендующие на абсолютную истинность. Всем известно, что предположения такого рода могут быть невероятно раздражающими. Поскольку анимус -великий спорщик, его действия лучше всего наблюдать во время тех дискуссий, в которых обе стороны считают себя правыми. Мужчины также способны спорить очень по-женски, когда бывают одержимы анимой и превраща¬ются, таким образом, в анимус своей собственной анимы. Проблема тогда становится предметом их личных обид и тщеславия (как если бы они были женщинами); для женщин же она становится вопросом силы - силы истины, справедливости или какого-нибудь "изма", пос¬кольку об их тщеславии уже успел позаботиться парик¬махер. В женской аргументации большую роль всегда играет "Отец" (то есть, сумма расхожих мнений). Сколь бы дружелюбным и любезным ни был Эрос женщины, никакая логика на свете не сдвинет ее с места, если ею движет анимус. У мужчины зачастую возникает ощу¬щение (не такое уж неверное), что только соблазнение, побои или насилие смогли бы оказать необходимое воз¬действие. Он не осознает, что эта в высшей степени драматическая ситуация тотчас бы пришла к банальному и тихому завершению, если бы он покинул поле битвы, оставив какой-нибудь другой женщине право продолжать сражение (своей жене, например, если она сама и не есть та "лошадь, которую занесло"). Такая здравая мысль почти никогда не приходит ему на ум, поскольку ни один мужчина не способен долее пяти минут разговаривать с анимусом и не пасть жертвой своей собственной анимы. Всякий, у кого достанет чувства юмора, чтобы беспри¬страстно выслушать вытекающий диалог, будет просто поражен изобилием общих мест, некстати применяемых трюизмов, клише, взятых из газет и романов, и всякого рода затертых банальностей, перемежающихся грубыми передергиваниями и умопомрачительным отсутствием логики. Этот диалог, независимо от его участников, пов¬торяется многие миллионы раз на всех языках мира, всегда оставаясь в сущности одним и тем же.
Указанным примечательным фактом мы обязаны сле¬дующему обстоятельству: когда сходятся вместе анимус и анима, то анимус вынимает из ножен меч силы, а анима источает яд иллюзий и соблазна. Исход далеко не всегда отрицателен, так как оба участника в этой ситуации способны влюбиться (особый случай любви с первого взгляда). Язык любви удивительно однообразен, он поль¬зуется затасканными формулами с безграничным дове¬рием и пиететом, и двое партнеров в который раз оказы¬ваются в банальной коллективной ситуации. При этом они разделяют иллюзию совершенно индивидуального отношения друг к другу.
Как в своих положительных, так и в своих отрицатель¬ных аспектах отношение "анима/анимус" всегда перегру¬жено "ожесточенностью"; то есть оно эмоционально и, следовательно, коллективно. Аффекты понижают уровень отношений, приближая их к общей инстинктивной основе, где уже не может быть и речи о чем-то индивидуальном. Часто отношения продолжают идти своим путем незави¬симо от людей, участвующих в них, И люди эти впос¬ледствии не знают, что же все-таки случилось с ними.
Если облако "ожесточенности", окутывающее муж¬чину, состоит главным образом из чувствительности и раздражения, то у женщины оно выражает себя в виде упрямых мнений, предвзятых интерпретаций, инсинуа¬ций, непонимания; все это направлено к тому, чтобы разрушить отношения двух человеческих существ (ино¬гда эта цель успешно достигается). Женщина, как и мужчина, попадается в сеть иллюзий, сплетенных ее ближним демоном, и в своем качестве дочери, которая одна лишь понимает отца (то есть, всегда во всем права), переносится в некую волшебную страну, где она подобно овце пасется на лугу под присмотром пастуха - своего анимуса.
Анимус, как и анима, имеет также положительный аспект. Посредством фигуры отца он выражает не только расхожие мнения, но равным образом и то, что мы обычно называем духом, в частности - философские или религиозные идеи, или же, скорее, соответствующую им позицию. Анимус, таким образом, исполняет роль психопомпа, посредника между сознанием и бессознательным и персонифицирует последнее. Как анима, будучи инте¬грирована, становится Эросом сознания, так и анимус становится Логосом; и, как анима наделяет сознание мужчины соотнесенностью и способностью вступать в отношения, так анимус придает сознанию женщины спо¬собность к рефлексии, обдумыванию, самопознанию.
Действие анимы и анимуса на эго в принципе одно и то же. Это действие крайне трудно устранить, ибо оно, во-первых, обладает необычайной силой и мгновенно наполняет эго-личность несокрушимым чувством правоты и праведности. Во-вторых, исходная причина этого действия оказывается спроецированной и представляется заключенной в объектах и объективных ситуациях. Пола¬гаю, обе названные характеристики можно проследить в качестве особенностей, присущих архетипу. Ведь архе¬тип, конечно же, существует априорно. Возможно, этим объясняется зачастую совершенно иррациональное, но бесспорное и несомненное существование определенных настроений и предубеждений. Вероятно, на них также трудно повлиять именно из-за мощного суггестивного эффекта, исходящего от архетипа. Он зачаровывает соз¬нание, берет его в плен, как бы гипнотизирует. Эго при этом часто испытывает смутное чувство морального пора¬жения, после чего ведет себя еще более оборонительно, самоуверенно, с еще большим вызовом, создавая тем самым порочный круг, лишь усиливающий его чувство неполноценности. Тогда из-под человеческих отношений выбивается почва, ибо как мания величия, так и комплекс неполноценности делает невозможным взаимное при¬знание, без которого отношений не бывает.
Как уже говорилось, легче проникнуть взглядом в тень, чем в аниму или анимус. Общаясь с тенью, мы имеем некоторое преимущество, даваемое нам нашим образованием, всегда старавшимся убедить людей в том, что они сделаны отнюдь не из чистого золота. Поэтому каждому из нас сразу же становится понятно, что подра¬зумевается под "тенью", "низшими сторонами личности" и т.п. Если человек забыл об этом, его память с легкостью освежат воскресная проповедь, жена или налоговый инспектор. Однако если мы имеет дело с анимой либо анимусом, все не так просто. Во-первых, образование морального характера в данном плане отсутствует, а во-вторых, большинство людей вполне удовлетворяются своей самоуверенностью и предпочитают поносить друг друга (если не хуже!), но не признавать свои проекции. В самом деле, наличие иррациональных настроений у мужчин и иррациональных мнений у женщин кажется чем-то естественным. Можно предположить, что такое положение дел имеет инстинктивную основу и должно сохраниться навсегда, дабы увековечить Эмпедоклову игру любви и ненависти между элементами. Природа консервативна и неохотно допускает смену своего пути; самым упрямым образом она обороняет неприкосновен¬ность заповедников, где обитают анима и анимус. Поэто¬му осознать проекции анимы/анимуса намного труднее, чем признать свою теневую сторону. В обоих случаях нужно, конечно, преодолевать определенные моральные преграды в виде тщеславия, амбиций, самомнения, разд¬ражения и т.п., однако в случае проекций к ним прибав¬ляются всякого рода интеллектуальные затруднения, не говоря уже о содержимом проекции, с которым попросту неведомо что делать. В довершение всего появляются сильные сомнения насчет того, не чересчур ли мы вмешиваемся в дела природы, извлекая на свет сознания вещи, которые лучше было бы оставить в покое.
Хотя я на своем веку встречал немалое число людей, способных без особых интеллектуальных и моральных затруднений понять, что подразумевается под анимой и анимусом, попадается и великое множество других, кому стоит большого труда увидеть в этих эмпирических понятиях что-либо конкретное. Это показывает, что эти понятия отчасти выходят за рамки повседневного опыта. Их непопулярность обусловлена именно их непривы¬чностью. Как следствие, против них мобилизуются пред¬рассудки, и указанные понятия табуируются, подобно всему неожиданному.
Так что потребовав рассеять проекции, поскольку это принесет пользу и преимущества во всех отношениях, мы сразу же вступаем на новую территорию. До сих пор каждый был убежден, что такие представления как "мой отец", "моя мать" и т.д., представляют собой не что иное, как верное отображение реальных родителей, во всех Деталях соответствующее оригиналу, и что, если кто-нибудь произносит слова "мой отец", за ними стоит именно то, чем его отец является в реальности. Человек и в самом деле думает, что имеет в виду своего реального отца; однако же, предположение о тождестве ничуть не создает самого тождества. Вот где вступает в действие заблуждение enkekalymmenos ("скрытый под покрыва¬лом")4. Если в свое психологическое уравнение некий Икс введет имеющийся у него образ отца, который он отождествляет со вполне реальным отцом, уравнение не будет решаться, так как включенная в него неизвестная величина не согласуется с реальностью. Наш Икс пренеб¬рег тем фактом, что его представление о человеке состоит, во-первых, из полученной им по всей вероят¬ности весьма неполной картины облика реального лица и, во-вторых, из проделанных им самим субъективных модификаций этой картины. Представление Икса о своем отце есть некая комплексная величина, за которую реаль¬ный отец отвечает лишь частично, а значительно большая доля ответственности за нее лежит на сыне. Это настоль¬ко верно, что всякий раз, когда последний либо критикует, либо превозносит своего отца, он бессозна¬тельно метит в самого себя, тем самым вызывая те же психические последствия, что и у людей, склонных пре¬небрежительно высказываться о себе или же, напротив, себя перехваливать. Однако, если Икс тщательно сопос¬тавит свои реакции с реальностью, он получит шанс заметить, что допустил просчет, когда-то не сумев понять на основании поведения отца ложность своего представления о нем. Но, как правило, всякий Икс уверен в своей правоте, - а если кто-то и неправ, это без сомнения, другой. Если у нашего Икса недостаточно развит Эрос, то либо он останется индифферентным к неадекватным отношениям, сложившимся у него с отцом, либо его будет раздражать непоследовательность и вообще непости¬жимость отца, чье поведение на самом деле никогда не соответствует тому, каким Икс видит его. Вследствие этого Икс считает, что имеет полное право чувствовать себя обижаемым, непонимаемым и даже предаваемым.
Нетрудно представить себе, насколько желательно было бы в таких случаях устранить проекцию. И всегда находятся оптимисты, верящие в наступление золотого века сразу же, как только людям будет указан правиль¬ный путь. Однако, пусть попробуют объяснить этим самым людям, что те ведут себя подобно собаке, охотя¬щейся за собственным хвостом. Чтобы заставить челове¬ка увидеть изъяны своей позиции, нужно гораздо больше, чем просто "сказать" ему, ибо в деле задействовано нечто большее, чем все подвластное обычному здравому смыс¬лу. Здесь мы сталкиваемся со своего рода фатальным непониманием, в обычных условиях всегда остающимся вне пределов досягаемости. Это все равно, что ожидать от среднего законопослушного гражданина, чтобы он признал себя преступником.
Я упоминаю обо всем этом лишь для того, чтобы продемонстрировать порядок величины проекций анимы/анимуса, равно как и необходимых для их устра¬нения моральных и интеллектуальных усилий. Не все содержимое анимы и анимуса, однако, является спро¬ецированным. Многие из его компонентов спонтанно проявляются в снах и тому подобном; многие другие могут быть осознаны с помощью активного воображения. Так мы узнаем, что в нас живут мысли, чувства и аффекты, о возможности которых мы никогда и не подоз¬ревали. Естественно, подобная возможность покажется сущей фантастикой любому, кто не испытал ее на себе, -ибо нормальный человек "знает, что он думает". Столь детская поза, принимаемая "нормальным человеком", пред¬ставляет собой попросту правило, и ни от кого неискушен¬ного в данной сфере невозможно ожидать понимания действительной природы анимы и анимуса. Приведенные соображения вводят нас в совершенно новый мир психологического опыта, если, конечно, мы преуспеем в осуществлении его на практике. Тот, кто преуспеет, будет озадачен, узнав, насколько многого не ведает и никогда не ведало эго. Такие достижения в самопознании в наши дни все еще крайне редки, и обычно они заранее оплачены неврозом, если не чем-нибудь худшим.
В фигурах анимы и анимуса получает свое выражение автономный характер коллективного бессознательного. Эти фигуры персонифицируют те элементы его содержимого, которые, будучи извлеченными из проекций, способны интегрироваться в сознание. В этом смысле обе фигуры представляют функции, отфильтровывающие со¬держимое коллективного бессознательного и передающие его сознанию. Их поведение, однако, таково лишь до тех пор, пока тенденции сознания и бессознательного расх¬одятся не слишком сильно. Если же возникает какое-либо напряжение, эти функции, прежде безобидные, в пер¬сонифицированной форме входят в конфронтацию с соз¬нанием и ведут себя как целые системы, отколовшиеся от личности, или как некие частичные души. Данное срав¬нение неверно лишь в одном: ничего из ранее принадле¬жавшего эго-личности не откалывалось от нее - на¬против, две упомянутые фигуры представляют беспокой¬ное приращение к ней. Причина подобного их поведения в том, что, хотя содержимое анимы и анимуса поддается интеграции, сами они не могут быть интегрированы, поскольку являются архетипами. В таком своем качестве они образуют фундамент психической структуры, в своей совокупности выходящей за пределы сознания и, следо¬вательно, не могущей быть объектом непосредственного познания. Хотя действие анимы и анимуса можно осоз¬нать, сами они суть факторы, лежащие вне сознания, недосягаемые для восприятия и воли. Поэтому, незави¬симо от интеграции их содержаний, они остаются авто¬номными, и об их присутствии всегда необходимо помнить. Последнее крайне важно с терапевтической точки зрения, ибо, непрерывно наблюдая за бессознатель¬ным, мы отдаем ему ту дань, которая в большей или меньшей мере гарантирует его сотрудничество. Как нам известно, с бессознательным невозможно "поладить" раз и навсегда. Фактически, одна из важнейших задач психической гигиены состоит в том, чтобы постоянно уделять внимание симптоматике бессознательных про¬цессов и содержимого бессознательного, - по той простой причине, что сознательная психика подвергается опас¬ности стать однобокой, зациклиться на проторенных до¬рожках или зайти в тупик. Дополнительная компенсаторная функция бессознательного дает возможность в какой-то мере избежать этих опасностей, которые особенно велики при неврозе. Полностью успешной компенсация бывает только в идеальных условиях, когда жизнь доста¬точно проста, чтобы можно было без колебаний и ошибок бессознательно следовать извилистым путем инстинкта. Чем более цивилизован, сознателен и сложен человек, тем менее он может следовать инстинктам. Его услож¬ненные жизненные условия и среда влияют с такой силой, что заглушают тихий голос природы; ее голос замещают мнения, верования, теории и коллективные тенденции, поддерживающие собой все аберрации созна¬тельной психики. Чтобы компенсация заработала, в таких случаях необходимо специально обращать внимание на бессознательное. В этой связи особенно важно не предс¬тавлять себе архетипы бессознательного как стремитель¬но меняющуюся фантасмагорию неуловимых образов, но видеть в них постоянно действующие автономные факто¬ры (ибо таковыми они и являются).
Как показывает практический опыт, оба вышеуказан¬ных архетипа наделены фатальностью, иногда способной приводить к трагическим последствиям. Они, в букваль¬ном смысле, - мать и отец всех губительных сплетений судеб, и в этом своем качестве издавна признаны повсюду в мире. Вместе они образуют божественную пару5, один из членов которой, в соответствии с природой Логоса, характеризуется пневмой и nous (Разум (греч.) - Прим. пер.), подобно Гермесу, пос¬тоянно меняющему цвета, тогда как второй, сообразно своей периоде Эроса, наделен чертами Афродиты, Елены (Селены), Персефоны и Гекаты. Оба представляют собой бессознательные силы, фактических "богов", каковыми справедливо считал их древний мир. Называть их так -означает отвести им центральное положение на шкале психологических ценностей, принадлежавшее им всегда, независимо от того, признавалось ли оно на сознательном Уровне: ибо власть их возрастает пропорционально той мере, которую они оставляют в бессознательном. Те, кто не видит их, пребывают в их руках, - наподобие того, как эпидемия тифа более всего свирепствует, если его источник неизвестен. Даже в христианстве божественная пара не сошла на нет, но в лице Христа и Церкви - его невесты6 заняла одно из высочайших мест. Такого рода параллели очень помогают нам в наших попытках отыс¬кать верный критерий оценки значимости двух указанных архетипов. Все, что может сообщить о них сознание, малозначительно и почти незаметно. Лишь пролив свет на темные глубины психе и рассмотрев странные, извилистые пути человеческой судьбы, мы постепенно уясняли обширность влияния этих двух факторов, допол¬няющих собой нашу сознательную жизнь.
Подводя итоги, я хотел бы подчеркнуть, что интег¬рация тени, или осознание личного бессознательного, знаменует первый этап аналитического процесса, и что без него невозможно осуществить признание анимы и анимуса. Тень может быть осознана только через взаимо¬отношения с партнером, анима же и анимус - только через отношения с партнером противоположного пола, ибо лишь внутри таких взаимоотношений начинают дей¬ствовать их проекции. Признание анимы у мужчины создает триаду, одна треть которой трансцендентна: триада состоит из мужчины-субъекта, противоположного ему субъекта-женщины, и трансцендентной анимы. У женщины ситуация обратна. Недостающим четвертым элементом, который превратил бы триаду в тетраду, у мужчины будет архетип Мудрого Старца (мною здесь не обсуждавшийся), а у женщины - Хтонической Матери. Все четыре элемента вместе образуют наполовину имма¬нентную и наполовину трансцендентную тетраду - архетип, который я называю брачным кватернионом 7. Брачный кватернион служит исходной схемой не только для самости, но также для структуры первобытного общества с его кросс-кузенными браками, брачными клас¬сами и разделением поселения на четыре квартала. С другой стороны, самость есть образ Бога; по крайней мере, она неотличима от него. Духу раннего христианства не было чуждо знание об этом, - иначе вряд ли Климент Александрийский сказал бы, что тот, кто знает самого себя, знает и Бога8.
1 Erwin Rousselle, "Seelische Fuhrung im lebenden Taoismus", Pl.I, pp. 150, 170. Руссель называет пряху "животной душой". Имеется расхожая фраза "прялка пришла в движение". Я определил аниму как персонификацию бессознательного.
2 Здесь и далее, слово "мать" понимается не в его буквальном смысле, но в качестве символа всего, что обладает материнской функцией.
3 Анима, конечно же, является характерной фигурой в художест¬венной литературе. В числе свежих публикаций об аниме: Linda Fierz-David, The Dream of Poliphilo, а также моя "Psychology of the Transference". Анима как психологическое понятие впервые появляет¬ся в XVI в, у гуманиста Рихарда Вита. См. в моей работе Mysterium Coniunctionis, par.91ff.
4 Данный парадокс, восходящий к Эвбулиду из Мегары, таков:
"Можешь ли ты узнать своего отца?" - Да. "Можешь ли ты узнать этого человека под покрывалом?" - Нет. "Этот человек под покрыва¬лом - твой отец. Следовательно, ты и можешь узнать своего отца и не можешь узнать его".
5 Естественно, это - не психологическое и, тем более, не метафизическое определение. Как я указывал в "Отношение между Я и бессознательным", сизигию составляют три элемента: женское начало в мужчине и мужское начало в женщине; имеющийся у мужчины опыт общения с женщиной (и наоборот); и, наконец, мас-кулинный и фемининный архетипические образы. Первый элемент может быть интегрирован в структуру личности посредством процесса осознания, последний - не может.
6 "Ибо в Писании сказано: Бог создал мужское и женское; мужс¬кое есть Христос, а женское есть Церковь". - Второе послание Климента Коринфянам, XIV, 2 (перевод Лейка I, р.151). В иконог¬рафии место Церкви часто переходит к Марии.
7 "The Psychology of the Transference" Ср. ниже, пар. 358, ква¬тернион наассенов.”
К. Г. Юнг “Исследование феноменологии самости” Автор: amitabha Добавлено: 29/04/06 09:53 PM
Вот вам об анимусе словами женщины:
Мария Луиза фон Франц
МУЖЧИНА ВНУТРИ: AНИМУС
Олицетворение мужского начала в женском подсознании — анимус — имеет, подобно аниме у мужчин, и позитивные, и негативные черты Но анимус не так часто проявляется в форме эротических фантазий или настроений Для него более характерна не явная, но непреклонная убежденность Когда такая убежденность изливается трубным, настойчивым мужским голосом или навязывается окружающим посредством грубых скандальных сцен, то нетрудно распознать за этим женскую мужeподобность Но даже у женщины с очень женственной внешностью анимус может представлять в не меньшей степени жесткую, неумолимую силу Иногда в женщинах открывается нечто упрямое, холодное и совершенно недоступное
Одна из любимых тем, бесконечно муссируемых анимусом, звучит в размышлениях женщин примерно так. "Единственное, чего я хочу, это любви, а он не любит меня", или "В этой ситуации возможны два варианта и оба одинаково никудышны" (анимус никогда не верит в исключения) Мало кто может что-то противопоставить мнению анимуса, потому что в общем оно обычно всегда верно, хотя и редко подходит к конкретной ситуации Как правило, оно звучит убедительно, но не по существу
Так же, как характер анимы мужчин формируется под влиянием матери, у женщин основное влияние на анимус оказывает отец Отец наделяет анимус дочери особым колоритом, определяемым несколькими бесспорными, не требующими доказательств убеждениями, которые никогда не отражают индивидуальность самой женщины
Вот почему анимус иногда, подобно аниме, воплощает демона смерти. В одной цыганской легенде, например, говорится об одинокой женщине, принимающей симпатичного незнакомца несмотря на приснившийся ранее сон, предупреждавший, что этот незнакомец — король смерти Пробыв с ним вместе некоторое время, она пытает, кто он такой на самом деле. Сначала он отказывается раскрыться, заявив, что она умрет, если узнает Она, однако, настаивает. Внезапно он признается, что является самой смертью Женщина моментально умирает от страха.
С мифологической точки зрения красивый незнакомец является, вероятно, языческим образом отца или образом бога, выступающего здесь в роли короля мертвых (подобно похитившему Персефону Гадесу). Но с психологической точки зрения это одно из проявлений анимуса, которому свойственно изолировать женщин от контактов с людьми вообще и особенно от контактов с реальными мужчинами. При этом мечтания о будущем, где эмоции перемежаются трезвыми рассуждениями, образуют своего рода кокон, отделяющий женщину от реальной жизни.
Негативный анимус появляется не только в роли демона смерти. В мифах и сказках он выступает в роли грабителя и убийцы, как, например, Синяя Борода, убивающий всех своих жен в потайной комнате. В этом образе анимус воплощает все те полуосознанные, холодные и разрушительные мыслишки, которые приходят к женщинам по ночам, и особенно к тем из них, кому не удается понять, что чувство предполагает некоторую ответственность, а не только удовольствие.
Именно в такие минуты накатывают размышления о судьбе наследства и других подобных вещах, разум опутывает паутина расчетливых и злых мыслей. В таком состоянии женщина готова пожелать смерти даже близким. ("Когда один из нас умрет, я перееду в Ривьеру", — говорит жена мужу, увидев прекрасное Средиземноморское побережье, считая эту мысль относительно невинной из-за того, что она высказана вслух).
Вынашивая тайные разрушительные замыслы, жена может довести мужа — а мать довести детей — до болезни, несчастного случая или даже смерти. Бывает, что мать решает удержать детей от вступления в брак, но не осознает этого. Подобные злонамерения обычно глубоко скрыты в подсознании. (Наивная пожилая женщина однажды сказала мне, показывая портрет сына, утонувшего, когда ему было двадцать семь лет: "Я предпочитаю такой исход чем отдать его другой женщине".)
Иногда в результате воздействия анимуса на подсознание возникают странная пассивность и паралич всех чувств, или глубокая неуверенность в себе, доходящая порой до ощущения полной никчемности. Глубоко внутри анимус нашептывает: "Ты безнадежна. Что толку пытаться? Нет никакого смысла что-либо делать. Жизнь никогда не переменится к лучшему".
К сожалению, когда одно из таких состояний подсознания завладевает нашим разумом, нам кажется, будто это наши собственные мысли и ощущения. Эго отождествляется с ними до такой степени, что не может отдельно воспринимать их, а значит, и распознать, что они представляют из себя на самом деле. Это настоящая "одержимость" явившимся из подсознания явлением. И только после того как одержимость исчезает, человек с ужасом осознает, что говорил и действовал в диаметрально противоположной своим истинным мыслям и чувствам манере, то есть был жертвой чужеродного психического фактора.
Подобно анимe, анимус включает не только негативные качества: жестокость, безрассудство, болтливость и негласные, но стойкие злобные идеи. Анимус имеет также и весьма ценные качества, его творческий потенциал может проложить путь к Самости. Нижеследующий сон сорокопятилeтней женщины хорошо это иллюстрирует
"Два человека в масках пробираются на балкон, а с него в дом. Они закутаны в черные плащи с капюшонами и, кажется, хотят замучить меня и мою сестру. Она прячется под кровать, но они выгоняют eе оттуда и пытают. Затем подходит моя очередь. Главарь прижимает меня к стене, совершая магические пассы перед моим лицом. Тем временем его помощник что-то рисует на стене Увидев это, я говорю, чтобы не разозлить их еще больше: «О, вы хорошо рисуете!» В этот момент мой мучитель поворачивается ко мне и оказывается, что у него благородное лицо человека искусства. Он гордо говорит: «Да, действительно», — и начинает протирать очки".
Страх перед садистскими намерениями этих двух персонажей хорошо знаком сновидице, часто испытывавшей в своей дневной жизни сильнейшие приступы тревоги, во время которых ее преследовала мучительная мысль, что люди, которых она любила, в большой опасности или даже мертвы. Но тот факт, что образ анимуса в сновидении раздвоен, предполагает, что грабители олицетворяют двойственный по своему воздействию психический фактор, который может и не совпадать с этими невыносимыми мыслями. Сестра сновидицы, убегающая от мужчин, схвачена и подвергается пыткам. В действительности же сестра ее умерла совсем молодой. У нее было художественное дарование, но она очень мало использовала свой талант. Затем из сновидения вытекает, что грабители в масках на самом деле — переодетые художники и что если сновидица признает их дарование (то есть свое собственное), то они оставят свои дурные намерения.
В чем же заключается глубинный смысл этого сновидения? Он в том, что регулярно повторяющиеся приступы тревоги скрывают под собой реальную смертельную опасность, но вместе с тем — и творческую возможность. Как и у сестры, у женщины имеется определенный художественный дар, но она не уверена, сможет ли живопись стать делом ее жизни. Сон честно предупреждает, что она должна реализовать свое дарование. Если она последует этому совету, то разрушительная и мучительная энергия анимуса преобразуется в осмысленную творческую деятельность.
Как и в только что описанном сновидении, анимус часто является в виде группы мужчин Так подсознание иллюстрирует тот факт, что анимус скорее коллективный, нежели индивидуальный образ. Из-за этого женщины тяготеют к мышлению категориями группы, особенно часто употребляя слова: "мы", "они" или "все", а также "всегда", "следует", "должны" (особенно когда через них говорит анимус).
Во многих мифах и сказках говорится о принце, превращенном колдуньей в животное или чудовище и вновь обращенного в человека любовью, что символизирует процесс, в котором анимус становится осознанным явлением (см. комментарии д-ра Хендерсона о значении мотива "Красавица и Чудовище" в предыдущей главе). Очень часто героине не позволяют задавать вопросы о ее таинственном и остающемся неизвестным возлюбленном и муже; или же она встречает любимого только в темноте и никак не может разглядеть его. Скрытый смысл этого заключается в том, что только нерассуждающая вера и любовь способны помочь героине вернуть жениха. Но обещание соблюдать запреты всегда нарушается, и только ценой долгих и трудных поисков и глубоких страданий ей удается найти возлюбленного.
Это иносказание отражает тот факт реальной жизни, что осознанное внимание, которое женщина должна уделять проблеме своего анимуса, отнимает много времени и приносит ей много переживаний. Но если она поймет, что такое ее анимус и что он делает для нее, а главное, убедится в его реальности и не позволит ему захватить свой разум, то анимус может превратиться в бесценного внутреннего соратника, который наделит ее истинно мужскими качествами — инициативой, храбростью, объективностью и духовной мудростью.
В точности как анима, анимус проходит через четыре стадии развития. На первой он знаменует простую физическую силу, например, как чемпион по легкой атлетике или мужчина с горой мышц. На следующей стадии он олицетворяет инициативу и способность планировать свои действия. На третьей — анимус представляет "слово", зачастую реализуясь в качестве профессора или религиозного деятеля. Наконец, в четвертой — анимус становится воплощением смысла. На этом высшем уровне он опосредует, подобно аниме, религиозный опыт, через который жизнь приобретает новый смысл. Он придает женщине духовную твердость, невидимую внутреннюю поддержку, что компенсирует ей внешнюю мягкость. Анимус в его наиболее развитой форме способен устранить разъединенность разума женщины и ее духовности, приходящую с возрастом, что усиливает ее восприимчивость к новым творческим идеям в противовес мужчинам. Именно по этой причине женщины в древние времена становились у многих народов гадалками и прорицательницами. Творческая смелость их позитивного анимуса иногда рождает мысли и идеи, вдохновляющие человечество устремляться к новым свершениям.
"Внутренний мужчина" в психике женщины может спровоцировать супружеские неприятности, аналогичные описанным в разделе об аниме. Ситуация особенно усложняется, когда одержимость одного партнера анимусом (или анимой) автоматически передается другому, то есть оказывает на него такое раздражающее воздействие, что он (или она) также делается одержимым. Анимус и анима всегда стремятся обеднить тематику и лексику разговора для создания атмосферы несогласия, раздраженности и неприятных эмоций
Как я уже отмечала выше, анимус, как позитивное начало, может олицетворять предпринимательский дух, смелость, правдивость и в своих высших проявлениях духовную мудрость Через него женщина может объективно воспринимать процесс развития своей личности, обретая собственный путь духовного развития Это, естественно, предполагает, что ее анимус перестает позволять себе безапелляционные высказывания. Женщина должна быть достаточно смелой и умственно раскрепощенной, чтобы усомниться в истинности собственных убеждений. Только тогда она будет способна воспринять рекомендации подсознания, особенно если они противоречат мнению анимуса. Только тогда проявления Самости пробьются к ней и она сможет осознать их смысл. Автор: amitabha Добавлено: 11/06/06 07:22 PM
Хм, всем кто лучше хочет понять что же такое анима-анимус и с чем их едят, того отсылаю к извечной теме "андрогин-гермафродит", например в работах Майринка(любой его книге, особенно "Зеленый лик" или "Ангел Западного окна") или Мирчи Элиаде "Мефистофель и андрогин".Вернуться к полной версии Анима/Анимус