Большинство тех, кто интересуется историей авиации, мало что знает о драматических событиях, происходивщих в годы Великой Отечественной войны в тысячах километрах от линии Западного фронта - на Дальнем Востоке. Находившиеся там советские военнослужащие, как могли, приближали желанную Победу. Зачастую ценой собсвенной жизни, они вносили вклад в общее для советского народа дело.
В те годы ветеран авиации Иван Карпов проходил службу в военно-воздушных силах Дальневосточного фронта. Он летал стрелком-радистом в экипаже командира эскадрильи. Полк базировался на аэродроме в районе города Благовещенск Амурской области.
НАЧАЛО ВОЙНЫ
Известие о начале Великой Отечественной войны застало нашу дальнюю бомбардировочную бригаду на полевом аэродроме в 14-ти километрах от гарнизона Воздвиженка в Приморском крае, - рассказывает Иван Карпов. - Сразу после завтрака весь летно-технический состав уехал в гарнизон на футбольный матч между двумя эскадрильями. Тридцать бомбардировщиков были оставлены на попечение дежурного по стоянке, дежурного по штабу и дневального. День был воскресный, теплый. Осталось еще человек десять любителей поспать и искупаться в соседнем пруду. Ни большому, ни малому начальству не пришло в голову, что аэродром находится в 80 километрах от государственной границы, всего в 10 минутах лета японских истребителей, которые могли без труда могли расстрелять и сжечь на земле все наши бомбардировщики. Это была чудовищная беспечность.
БОЕГОТОВНОСТЬ НОМЕР ОДИН
В конце августа 1941 года авиабригады из Приморского края были перебазированы в Амурскую область на полевые аэродромы в район Благовещенска. Это было особенно опасное в оперативном отношении направление. Японцы могли оккупировать Благовещенск, продвинуться на 80 километров, перерезать Транссибирскую железнодорожную магистраль и отрезать от Сибири Приморский край и Амурскую область, включая территорию Хабаровского края.
По данным разведотдела, Япония готовилась вступить в войну с Советским Союзом. Для нас, авиаторов, наступили труднейшие времена. Боеготовность номер один - самолеты с подвешенными бомбами стояли полностью заправленными, экипажи спали с 10 вечера до 2 ночи. Так продолжалось всю осень. Недосыпание, недоедание окончательно вымотали летный состав. 10 декабря 1941 года фронтовая медицинская комиссия, обследовав летный состав, пришла к неутешительному выводу: средний вес летчика оказался - 59 килограмм! О летной работе не могло быть и речи.
К этому времени японская военщина затеяла войну на Тихом океане и стала снимать свои части с Маньчжурского плацдарма. Чтобы восстановить боеспособность летного состава, приняли решение отменить ночные дежурства, а экипажи пропустить через десятидневные дома отдыха с дополнительным питанием.
За годы войны мы неоднократно эскадрильями, полками писали рапорты об откомандировании на Западный фронт, но они оставались без ответа. Видимо, такова судьба каждого человека - нести свой крест там, где ты нужен. Мы летали, учились. Зимой - страшные морозы: 31-37 градусов; летом - жара, мошкара изматывали нас до предела.
ПОМОЩЬ ЗАПАДНОМУ ФРОНТУ
Иногда нас, дальневосточников, упрекают в том, что мы всю Отечественную войну мало помогали Западному фронту, жили в теплых казармах, даром ели государственный хлеб. Если без эмоций говорить о помощи Западному фронту... Уже на третий день войны 26 отборных экипажей из двух авиабригад выехали в Хабаровск, получили новые бомбардировщики ДБ-ЗФ производства авиазавода Комсомольска-на-Амуре и улетели на Западный фронт. Через месяц мы получили единственное письмо из госпиталя от раненого штурмана. Почти все экипажи погибли в непрерывных боях. Убывших заменили молодыми резервными летчиками, скомпоновали новые экипажи, которые усиленно занимались полетами днем и ночью. Вскоре в наш 443-й авиаполк стали прибывать летчики, штурманы, радисты, механики из авиационных училищ, обученные по ускоренному курсу. В кратчайший срок их нужно было научить летать: днем - в строю, ночью - в одиночку на дальнее расстояние. На плечи командиров эскадрилий и звеньев легла тяжелая и опасная работа.
За четыре года войны только один наш полк подготовил и откомандировал на Западный фронт 34 экипажа. Но цена этой ускоренной подготовки была слишком велика. В полку в авиакатастрофах погибло 6 экипажей, в том числе - два командира эскадрилий.
С военных училищ в часть прибывало большое количество штурманов, пилотов, радистов. Они занимались их обучением. Кроме того, приходилось дежурить в режиме боевой готовности "номер один". Это была тяжелая и опасная работа. Очень часто случались катастрофы. У молодых авиаторов было мало времени, чтобы получить летные навыки.
ПЕЧАЛЬНАЯ ХРОНИКА КАТАСТРОФ
Я стал свидетелем нескольких трагедий, которые произошли на моих глазах.
Сентябрь 1941 года. Летно-тактические учения. С аэродромов по тревоге поднялись в воздух девять бомбардировщиков, Строем из трех звеньев они "пошли" на полигон. Бомбардировка прошла удачно, но, возвращаясь, машина младшего лейтенанта Полетучего слишком приблизилась к летящему впереди командирскому самолету. Он хотел выпустить шасси, и на несколько секунд отвлекся от управления. В результате произошло столкновение. Изрубив друг друга винтами работающих двигателей, бомбардировщики рухнули на землю и сгорели вместе экипажами.
Как выяснилось позднее, погибший в этой же катастрофе командир эскадрильи заранее предупреждал Полетучего о строгом соблюдении дистанции между самолетами. Но младший лейтенант грубо нарушал указания командира и нередко создавал опасные ситуации, за что его хотели отстранить от летной службы. Не успели...
Февраль 1945 года. Дальневосточный фронт. Температура воздуха - минус 25 градусов. Видимость ограничена. На линию старта выруливает самолет лейтенанта Зарубина. Руководитель полетов запрещает взлет из-за того, что навстречу рулит совершивший посадку бомбардировщик командира эскадрильи. Но на скорости в 120 километров в час его самолет встречает машина Зарубина…
Взрыв огромной силы разметал обломки на сотни метров. В огне погибли командир эскадрильи и его штурман. Тяжелейшие увечья получил один из членов зарубинского экипажа, у него были сломаны обе ноги. Лейтенант же вместе с радистами чудом остался жив. Как выяснилось, причиной трагедии стало грубое нарушение режима полетов. Зарубин перепутал зеленые огни разрешающие взлет, с бортовыми огнями подруливающей машины. Военный трибунал приговорил летчика к четырем годам заключения.
Печальная участь побывать в авиационной аварии не обошла и наш экипаж.
Июль 1942 года. В штаб полка поступает радиограмма: "Сегодня к 20.00 вечера экипажам командиров эскадрильи прибыть на аэродром Куйбышевка-Восточная для выполнения особого задания". На самом деле, ничего чрезвычайного небыло, просто командование дивизии решило проверить, как экипажи справляются с полетами в лучах зенитных прожекторов.
Надо заметить, что опыта подобных полетов мы не имели. На высоте 3500 метров наш самолет вошел в зону ПВО города Свободный. Затем отбомбились на полигоне. Задание выполнили успешно и стали садиться на аэродром. В это время шесть прожекторов взяли нас в "вилку". Поднявшись в пулеметную башню, я буквально ослеп от яркого света. Если бы мы находились на боевом задании, любой истребитель-перехватчик противника мог нас расстрелять в упор. После посадки мы не успели даже выкурить по сигарете, как подъехал заместитель командира дивизии и нас попросили совершить один круговой полет над аэродромом вместе с присланным из другой части летчиком Томошевским, который занял место в кабине пилота.
На четвертом повороте с высоты 300 метров мы зашли на посадку. В это время пилот трехкратным миганием навигационных огней должен был запросить разрешение на посадку и включать посадочные прожектора. Но тут происходит невероятное: Томошевский вместо этого умудрился запустить две посадочные ракеты "Хальта". Эти ракеты, открывшись, ярко зажигались и освещали местность для экстренной посадки вне аэродрома. Но их ни разу не применяли. Томошевский растерялся. Позднее, на заседании военного трибунала, он скажет: "Мне показалось, что загорелся правый двигатель. От резкого света я перестал ориентироваться в пространстве".
Самолет вошел в правый крен и стал терять высоту. Я стоял в пулеметной башне и хорошо видел, что через минуту мы врежемся. По внутренней связи услышал голос командира: "Томошевский! Отпусти штурвал и сектор газа! Беру управление на себя". Но пилот, очумевший от страха, мертвой хваткой вцепился в штурвал, сбросив обороты двигателя. До земли оставалось каких-то 50 метров! Перед моими глазами до сих пор эти копны сена, свет прожекторов. Благодаря огромной физической силе командир все же сумел "выбить" штурвал у Томошевского. Буквально в двух десятках метров от земли двигатели снова взревели и самолет стал выравниваться. Но было уже поздно. Машина со страшной силой ударилась о землю. Выпущенные шасси отлетели. От ракет загорелась копна сена. В момент удара о землю меня оторвало от пулемета. Ударившись о радиостанцию, я пролетел метра три... Головой врезался в лебедку подвески бомб и потерял сознание... Очнувшись, услышал площадную брань нашего командира в адрес растерявшегося летчика. Дополз до пулемета и взглянул на землю: машина лежит на животе, винты согнуты в бараний рог, в фюзеляж затекает болотная жижа. В свете посадочного фонаря видны бегущие в нашу сторону люди...
Если бы мы не остались в живых, никакая, даже самая авторитетная комиссия не сумела бы дать точный ответ о причинах аварии. Самолет списали. Томошевского за паникерство и трусость осудили на 5 лет лагерей, но, вместо этого, отправили в штрафной батальон Западного фронта. Дальнейшая его судьба мне неизвестна.
ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ
В апреле - мае 1945 года был сформирован 19-й тяжелобомбардировочный корпус в составе четырех полков из 120 бомбардировщиков. Наша 82-я авиадивизия вошла в подчинение этого корпуса. В начале июня старые бомбардировщики ДБ-ЗА были списаны в утиль, взамен мы получили Ил-4, двухмоторные бомбардировщики с экипажем из 4 человек (летчик, штурман, радист, воздушный стрелок). Во второй половине июня 1945 года полки сформированного авиакорпуса из Амурской области были перебазированы в Приморский край (так называемый Варфоломеевский узел).
ВОЙНА С ЯПОНИЕЙ
Военная развязка с Японией приближалась. Июнь, июль и начало августа мы усиленно занимались летной подготовкой. Точной даты начала военных действий никто не знал. Не знала и Япония, хотя еще на Ялтинском совещании Советский Союз принял решение начать войну с Японией ровно через три месяца после окончания боевых действий на Западе. Сталин свое обещание выполнил день в день.
8 августа 1945 года летно-технический состав полка занимался на аэродроме техническим обслуживанием. В 17.00 в полк прибыло дивизионное начальство. По тревоге нас собрали на командный пункт и объявили, что сегодня ночью будет нанесен бомбовый удар по столице Северного Китая Чаньчунь. Соседний полк нашей дивизии должен нанести бомбовый удар по Харбину. Взлет ровно в 24 часа по местному времени. Нас, стрелков-радистов, собрал начальник связи дивизии, сообщил волну связи и строго предупредил: после взлета передать на землю радиограмму: "Лег на боевой курс", - и выключить передатчик до конца полета. К началу боевых действий я летал флаг-радистом в экипаже командира 3-й эскадрильи капитана Корнюшина. По технике пилотирования он считался мастером высшего класса; видимо, по этой причине мы вылетели на задание первыми. По штурманским расчетам, через 3 часа 30 мин мы должны были быть у цели.
