Я плачу.. и смотрю в твои рубиновые глаза.. ты молчишь, просто первый раз не знаешь что сказать ,и даже твоя извечная улыбка сей - час не выход…
Все было просто, я хозяйка ты слуга, все было так пока я не поняла себя.. Я не просто твоя хозяйка, я женщина, и я люблю тебя.. Мне самой дурно от этой мысли, но уже нечего неизменно… ты молчишь? Что ты испытываешь ко мне? Ты уважаешь меня за силу, я знаю. Иначе ты бы не предложил мне своей крови…но для меня этого мало… Я знаю у тебя нет чувств человека, но надежда еще горит в моем сердце… Что есть у тебя? Бесконечная жизнь? Неужели тебе этого хватает? Неужели ты не хочешь нечего менять? Неужели….Ты обрываешь поток слов взглядом полным боли, слезы хлынули с новой силой.. Я плачу по тебе, я плачу о том чего некогда не будет. Ты смотришь на меня и молчишь, преклоняя колено, и произносишь извечный вопрос …
-Приказывайте хозяйка.
И я не задумываясь отвечу…
-Найти и уничтожить!
Мальчик не знал, зачем они остановились. Приказ, как и в большинстве случаев, звучал «Найти и уничтожить». И вот они нашли базу, но вампир почему-то не спешил переходить к исполнению второй части задания. Вместо этого они зачем-то развели костер у подножья поросшего лесом холма, на другой стороне которого находилась их цель, и стали ждать. Чего? Мальчик не знал этого. Сначала он рассчитывал на то, что вампир хочет, чтобы люди на базе заметили дым и пришли сюда. Если честно, он очень надеялся на это, он не хотел ждать, он хотел боя прямо сейчас. Как бы то ни было, никто не пришел к ним, и вскоре мальчик понял, что в этом не было ничего удивительного – солнце уже почти скрылось за горизонтом, стало слишком темно, чтобы заметить дым. К тому же их отделял этот не такой уж и маленький холм.
Мальчик хотел спросить, когда они атакуют, но так и не решился. До сих пор он ни разу не заговорил с вампиром первым, а тот тоже не был особо словоохотлив. Он предпочитал сидеть молча, посадив на лицо эту жутковатую ухмылку, и наблюдать. Вскоре мальчик пожалел, что сел напротив чудовища. Когда они остановились, он хотел оказать только подальше от вампира, поэтому и занял место по другую сторону костра, и теперь глядящие строго перед собой красные глаза смотрели прямо на него.
Еще недавно мальчик чувствовал радостное возбуждение перед предстоящим боем, а теперь на него начинал давить страх. Неприятнее всего был сам факт того, что он находится здесь наедине с вампиром. Да, видимо это и была главная проблема – вампир. Пока он лежал в гробу, все было в порядке, но стоило ему проснуться, как все отличное настроение и свойственная мальчику самоуверенность как рукой сняло.
Мальчик тяжело вздохнул и подобрал под себя ноги, а вампир все не сводил с него пристального взгляда…
***
Мальчик сидел у костра, обхватив колени руками, и невидящим взглядом смотрел на языки пламени. Зубы безостановочно стучали, по телу прошел озноб, на глазах то и дело выступали слезы, которые он так упорно старался сдержать. Ему было холодно, не смотря на то, как близко он пододвинулся к огню. Но еще больше ему было страшно.
Он вдыхал запах вечернего леса, и ужас буквально парализовал его при мысли о том, что для него это может быть последний вечер. Солнце село около часа назад, и мальчик со стыдом вспомнил, что начал рыдать, когда последние лучи скрылись за верхушками деревьев, потому что понял, что для него оно село в последний раз. Он поднял с земли ветку и, несколько секунд подержав ее в руках, будто раздумывая над тем, стоит ли делать то, что он собирается, кинул в костер, после чего стал наблюдать за тем, как ее пожирает пламя. Так быстро… только что она еще была у него в руке, он мог чувствовать ее неровную поверхность, а теперь она горела, превращалась в пепел. И он тоже может умереть так просто, возможно, уже этой ночью. Он умрет, сгорит, станет пеплом, как и эта ветка…
Мальчик с ужасом понял, что от этой мысли снова начинает всхлипывать. Нет, он не будет, он не будет, он не будет плакать, иначе этот вампир снова начнет так гадко и довольно ухмыляться, будто бы наслаждается его страхом. Хотя, наверное, это чудовище и правда наслаждалось.
Мальчик боялся вампира, он не понимал, зачем его посылали куда-то с таким монстром. Мальчик сомневался, что вампир хоть как-то поможет ему, когда придет время. Нет, вампир оставит его умирать, вампир бросит его там, среди трупов врагов и, наверное, еще раз ухмыльнется напоследок. «Надо было быть аккуратнее, Ангел Смерти, - скажет он, - кто ж так подставляет врагу спину?». Да, он скажет это, а потом уйдет. Уже сегодня ночью… последней для него ночью…
Мальчик начал всхлипывать все громче и громче, уткнувшись лицом в колени. Внезапно ему стало все равно, будет ли ухмыляться вампир. Единственное, чего он сейчас хотел, это снова оказаться в Англии, в том месте, которое он привык называть домом, там, где он будет видеть это ужасное чудовище только издалека. Но не здесь, только не здесь…
- Господи, пожалуйста, - еле слышно прошептал он, - пожалуйста… я не хочу умирать…
Конечно, вампир услышал это. Не мог не услышать, с его-то нечеловеческим слухом. Поняв это, мальчик напрягся, ожидая, что сейчас последует какой-нибудь комментарий, что-нибудь о человеческой трусости. Но вампир молчал.
Зато он смотрел на него, и это было еще хуже. Мальчик продолжал сидеть, уткнувшись в колени и уже очень тихо всхлипывая, и при этом чувствовал на себе насмешливый взгляд чудовища. Наверняка он ухмылялся, точно так же, как будет ухмыляться и сегодня ночью, стоя над бездыханным телом своего напарника.
Почему жизнь была так несправедлива? Почему Бог так жестоко поступил? Он ведь еще ребенком. Да, сейчас мальчик готов был признать это – он был ребенком, слишком маленьким, чтобы воевать и, тем более, чтобы умереть. И почему это чудовище было так жестоко к нему? Почему он не захотел атаковать базу, как только они нашли ее, а только ночью? Он сделал это специально, сейчас мальчик точно знал это, вампир захотел дать ему время подумать и осознать, что умрет сегодня. Если бы они начали операцию сразу, то он бы просто ворвался туда, просто стал бы убивать, как делал уже сотни раз до этого, и так же просто умер бы. У него бы не было времени на страх… он бы не дрожал сейчас от холода, не пытался бы подавить истерику, он бы просто погиб в бою. Как и положено.
Ветер поменял свое направление, теперь сквозь шорохи леса к ним прорывались звуки голосов. Оттуда, с базы, с того места, которое станет для него могилой. Мальчик не мог разобрать, что говорили те люди, но его это и не интересовало. Какая разница, что говорят люди, которых не станет уже сегодня ночью? Точно так же, как и его…
Мальчик вдруг разозлился на себя. Какое вообще право он имел плакать? Он не был ребенком, он был солдатом, он убивал, его называли Ангелом Смерти. Он не имел никакого права рыдать как маленький. Тем более перед этим вампиром. И он не будет. Если уж ему суждено умереть, то он умрет, но он не будет рыдать от страха перед смертью.
Он с яростью вытер белым рукавом рубашки мокрые щеки и достал из кармана сигареты. В тот момент, когда он сделал первую затяжку, вампир, наконец, заговорил.
- Рано начинаешь курить, Ангел Смерти, - заметил он, с издевкой выговорив его прозвище.
- Я уже два года курю, - буркнул мальчик, со злостью глядя на вампира.
- Сколько тебе еще раз лет?
- Почти четырнадцать.
Ухмылка вампира стала еще шире.
- А не маленький для сигарет?
- Если не маленький для того, чтобы убивать, то значит не маленький и для того, чтобы курить, - это должно было прозвучать хорошо, но вместо этого прозвучало ужасно пафосно.
Вампир запрокинул голову назад и разразился диким хохотом, от которого мальчика передернуло.
- А разве ты не маленький для того, чтобы убивать, Ангел Смерти?
- Нет! И я ничуть не хуже вас в этом деле, – прошипел он, и это тоже прозвучало как-то нелепо.
На этот раз вампир не стал смеяться, вместо этого он встал и подошел к мальчику, тот тоже вскочил, со страхом глядя на своего напарника, и на всякий случай приготовился выпустить нити.
- Ты боишься меня, мальчик? – тихо спросил вампир, подходя к нему. Больше всего он напоминал сейчас ленивого кота, приближающегося к застрявшей в мышеловке мыши.
- Нет… - слабым голосом ответил он, руки дрожали.
- Боишься, - покачав головой, ответило чудовище. В красных отблесках пламени его клыки казались обагренными кровью.
- Нет… - прошептал мальчик, чувствуя, как к глазам почему-то снова подступают слезы.
- Да. Ты боишься смерти. И ты боишься, что я оставлю тебя умирать там, - он еле заметно кивнул в сторону базы, – потому что не доверяешь мне. Ты не доверяешь мне, потому что боишься, а боишься, потому что не доверяешь. Хорошая дилемма, а? – он издал веселый смешок и подошел уже почти вплотную.
Мальчик хотел отшатнуться назад, но почему-то не смог. Сигарета выпала из руки, и вампир наступил на нее, но мальчик не заметил этого. По щекам с новой силой струились слезы. Ухнула сова, и он сильно вздрогнул, почувствовав, что сердце в этот момент чуть не выпрыгнуло из груди. Дрожь усилилась, не смотря на то, что ему все еще было холодно, спина покрылась потом настолько, что рубашка прилипла к ней. Он сдавленно всхлипнул, потом еще раз, но уже намного громче.
- Тс, успокойся… - прошептал вампир, наклоняясь так, что их лица оказались на одном уровне, - ты должен успокоиться, мальчик. И ты должен доверять мне, слышишь? Давай, смотри на меня, - он взял его за подбородок и заставил смотреть прямо в красные глаза. – Как ты дрожишь… успокойся. Я знаю, что ты хороший боец, мальчик, но в таком состоянии ты никого не сможешь убить. Давай, Ангел Смерти не должен бояться смерти, он должен нести ее другим. Я знаю, что ты лучший, иначе бы тебя не послали со мной. Я видел, как ты дерешься. Ты прав, в этом деле ты не хуже меня. И за это ты мне нравишься. Так что успокойся, я не даю умирать людям, которые мне нравятся.
Мальчик судорожно кивнул и несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Он не знал, действительно ли стоило верить вампиру, но ему хотелось этого. Хотелось думать, что он будет жить. Да и то, что вампир признал, что мальчик дерется не хуже его, пусть и было явной ложью, но все равно льстило.
- Я… я просто… извините… - пробормотал он, ему было стыдно, видит Бог, ему было так ужасно стыдно! Хотелось отвести взгляд, но не получалось. Глаза вампира будто гипнотизировали. – Я не хотел… не хотел рыдать… я… просто… просто…
Вампир снова ухмыльнулся, но уже не так, как обычно, не так издевательски. Так, по крайней мере, ему показалось.
- Тебе только тринадцать, мальчик. Было бы странно, если бы ты не боялся умереть. Пусть тебе и не дают быть ребенком, в глубине души ты им все равно остаешься.
- Я не ребенок… - слабо улыбнувшись, ответил он. Просто так. Потому что всегда говорил это. И на прошлой неделе, и пять, и десять лет назад.
Ухмылка вампира стала шире.
- Вот и правильно, - заметил он, взъерошив волосы у мальчика на голове, вернулся на свою сторону костра и заметил не понятно к чему, - смотри, сегодня полнолуние.
- Когда мы атакуем?
- Ровно в полночь, Ангел Смерти, - сейчас он произнес его прозвище совершенно нормально, как это обычно делали другие.
- Почему? – спросил мальчик, опускаясь на землю. На самом деле его это уже не интересовало, появилась потребность отключить мозги и слепо доверять вампиру, потому что он слишком устал думать.
«Нет, нельзя, - с сожалением подумал он, - не раньше, чем работа будет сделана, потом отдохну…»
Мысли о том, что никакого «потом» для него уже может не быть, ушли. Мальчик вопросительно посмотрел на вампира, который с рассеянной улыбкой разглядывал луну. И когда он уже решил, что ответа не будет, чудовище снова перевело на него свой взгляд.
- Представь себе такую картину, Ангел Смерти, - мечтательно протянул он. - Два безжалостных убийцы - ребенок и пятисотлетний вампир - на фоне полной луны, да еще и в полночь. Это будет смотреться эффектно.
- А это так важно?
- Да, Ангел Смерти, правильный момент – это уже половина победы.
2.
- Черт! Подожди! Стой, я подвернул ногу!
Вампир и не думал остановиться.
- Алукард, я подвернул ногу! – еще раз крикнул мальчик, опускаясь на ступеньки и начиная растирать лодыжку.
- Это моя проблема? – не оборачиваясь, спросил тот. Судя по голосу, он ухмылялся, впрочем, как и всегда.
- Нет, но ты мог бы подождать меня.
- Догонишь.
- Неужели так тяжело один раз не издеваться? – прошипел мальчик, пробуя подняться, но стоило ему перевалить свой вес на больную ногу, как ее тут же пронзила дикая боль. – Будь… милым… и… понимающим… о, черт…
Он снова грохнулся на ступеньки, голова сильно кружилась.
- Извини, не умею.
- Постарайся, - от боли на глаза выступили слезы.
Вампир медленно спустился назад к нему и сел рядом.
- Как по мне, так дело не только в твоей ноге, - заметил он. – И подвернул ты ее не сейчас, ты уже с тех пор, как мы вышли из третьей лаборатории хромаешь.
- Да ну?
Мальчик не помнил, что в лаборатории у него болела нога. Впрочем, до сих пор у него вообще ничего не болело, хотя ран хватало. Бой опьянял. Еще несколько минут назад он чувствовал себя как в игре. Были плохие, и был он, и он должен был убивать плохих. И с каждой новой смертью, он начинал ощущать себя всесильным. В голове была только одна цель: убивать. Но сейчас бой окончился, они остались в огромном комплексе зданий вместе с кучей трупов и пугающе приятной мыслью о том, что это они уничтожили всех этих людей – он и вампир, а реальность брала свое, возвращались боль и усталость.
Мальчик также не помнил, когда стал обращаться к вампиру на «ты». Еще во дворе он помнил, что кричал: «Осторожней, сзади вас!», а уже где-то в первой лаборатории орал не своим голосом: «Да пришиби же ты этого *** ного сына, Алукард!».
- Иди назад во двор, а я наверх, - милостиво предложил вампир.
- Что тебе там надо? – выдавил мальчик.
Он пожал плечами.
- Вообще-то нам неплохо бы захватить кого-то и расспросить, что тут к чему было.
- Ты мог бы сказать об этом, когда тут еще было, кого захватывать.
- Тут еще есть кто-то живой… я чую это…- протянул вампир, кровожадно ухмыльнувшись. - Ладно, иди во двор. Разведем там костер.
- Какая любовь к кострам… - буркнул мальчик и кое-как поднялся, хватаясь за обляпанную чьей-то кровью стену.
Вампир жизнерадостно подмигнул и снова стал подниматься по лестнице. Мальчик проводил его равнодушным взглядом и потащился во двор, где грохнулся на землю и закрыл глаза, прислонившись к какому-то чахлому деревцу. Все фонари, стоящие по периметру высокого бетонного забора, потухли, и мальчик подозревал, что это произошло из-за того, что вампир выстрелил в ту железную коробку, которая выдала несколько электрических вспышек и, недовольно затрещав, замолчала. Он точно помнил этот момент. По сути, почти единственное, что он помнил из всей бойни.
Сейчас мальчик чувствовал только усталость и боль. Из порезов на руках текла кровь, в правое плечо будто насыпали раскаленные гвозди, а голова кружилась все сильнее и сильнее. Он услышал приближающиеся к нему шаги, и принял их за галлюцинацию. Вампир был наверху, а кто еще здесь должен был ходить? Кто-то подошел к нему совсем близко, подумав, наверное, что он без сознания. Шорох одежды, щелчок, мальчик почувствовал приятно-прохладное дуло пистолета у себя на лбу. Не думая и даже не открыв глаза, он вскинул правую руку и выпустил нить.
Как он подумал позже, сидя у разведенного вампиром костра, этот человек мог еще автоматически нажать на спуск и снести ему голову.
Но человек не сделал этого, он просто грохнулся на землю рядом с мальчиком. Через несколько секунд появился вампир.
- Ты убил последнего выжившего, - заметил он.
- Ну и отлично, - буркнул мальчик, открывая глаза. Намного лучше видеть он от этого не стал – все двоилось и расплывалось, превращаясь просто в тусклые пятна.
- Я собирался его допросить.
Мальчик отчетливо слышал, что этот маньяк продолжает ухмыляться, и почему-то внезапно разозлился на него. Все для него игра, вся эта идиотская война, все эти смерти, вся эта кровь – его это веселит.
- Значит, не допросишь, не велика потеря.
Вампир расхохотался, чем разозлил еще больше.
- Нам же больше работы, Ангел Смерти. Кстати, я тебе аптечку принес. И папку себе.
- Какую папку? – вообще-то он хотел поблагодарить за лекарства, но в последнюю минуту передумал.
- Для легкого чтения, - весело ответил вампир, - может, там стоит что-то стоящее. Если уж нашего потенциального информанта ты убил.
- О, извини! – выкрикнул мальчик. – Наверное, стоило бы позволить ему отстрелить мне голову! Тогда б ты получил своего драгоценного информанта!
Он дернулся, чтобы вскочить на ноги, но тело не слушалось, так что пришлось снова осесть на землю и прикрыть глаза. Конечно, вампир заметил это и разразился хохотом.
- Заткнись! – он попытался рявкнуть, но оказался слишком слаб даже для этого.
Вампир тем не менее тут же замолчал и ушел куда-то. А мальчик запрокинул голову назад и вскоре потерял сознание.
Он очнулся оттого, что кто-то вливал ему в рот воду. Где-то совсем рядом трещал костер, обдавая его своим жаром.
- Смотри, так умрешь еще от потери крови, Ангел Смерти, - пробормотал кто-то прямо над ухом.
- Что?.. – слабо спросил мальчик.
- Вот, выпей.
Чья-то рука сунула ему в рот таблетку и снова влила воду. Мальчик поперхнулся и с огромным трудом сглотнул. Открыв глаза, он увидел нависшего над собой вампира.
- Что это было?
- Понятия не имею, - равнодушно и, кажется, совершенно серьезно ответил вампир. – Будем надеяться, что обезболивающее.
- Который час?
- Где-то около трех ночи.
- Давно я уже отключился?
- Минут двадцать назад, наверное.
Мальчик молча кивнул и уставился в огонь.
- Ты ранен, - с каким-то удовлетворением заметило чудовище.
- Оцарапал руки нитями, это все, - ответил тот, прекрасно зная, что это было еще далеко не все. – Знаешь, для некоторых трюков надо наматывать нить себе на запястье, так что порезов не избежать… вообще-то, если перестараться, можно так отсечь себе руку, но…
- Мечтай дальше, - вдруг оборвал его вампир, - по-моему, в тебе сидит пуля. Снимай рубашку, посмотрю.
Перспектива давать вампиру обрабатывать раны пугала, но никого другого тут не было, а мальчик сильно сомневался, что сможет сделать это сам, поэтому стал расстегивать непослушными пальцами как назло маленькие пуговицы рубашки. На нескольких местах пропитанная засохшей кровью ткань прилипла к коже и отодралась только с трудом. Вампир, с интересом наблюдавший за его стараниями, как всегда ухмылялся. Теперь это, правда, не пугало, а только бесило.
- Тебе повезло, пуля прошла навылет, - радостно сообщил он через несколько минут тщательного осмотра. – Зашивать надо будет, а?
В ответ на это мальчик издал протяжный стон.
- Ты хоть в этом разбираешься?
- Всегда должен быть первый раз, Ангел Смерти…
- Ты что, никогда этого раньше не делал?
- Один раз. Еще смутно помню, как.
- Давно это было? – обречено спросил мальчик.
- Нет, что ты, всего лет четыреста назад.
Мальчик снова застонал и тяжело вздохнул.
***
- Готово. Еще жив?
- Кажется.
Вампир отодвинулся в сторону и, задумчиво посмотрев на свои руки, заляпанные кровью мальчика, слизнул красную жидкость с указательного пальца и оценивающе прищурил глаза.
- Хм… неплохо…
- Не… не делай больше этого… - выдавил мальчик, почувствовав, что его начинает мутить, - а то мне становится не по себе.
Вампир, как и ожидалось, рассмеялся.
- Я просто попробовал. Не волнуйся, я тебя не съем.
- Знаешь, я уже в этом не уверен.
- Я сыт, - утешило чудовище, не убирая с лица демонической ухмылки. - Честно.
Костер уже почти потух, и вампир подкинул в него еще несколько деревянных обломков какой-то мебели.
- А теперь займемся работой, - подытожил он и, подняв с земли вытащенную из здания папку и усевшись на крышку своего гроба, начал листать ее.
- Откуда ты знаешь, что именно в ней стоит то, что нам надо? – поинтересовался мальчик.
- А я и не знаю. Но она самая свежая. За этот месяц, если верить тому, что стоит на обложке.
На долгое время воцарилось молчание. Вампир увлеченно читал, а мальчик оглядывал усеянный трупами двор. Он никогда еще не убивал так много людей за раз. Хотя были ли все они людьми? Кажется, нет.
Постепенно небо начинало светлеть, а звезды блекнуть. К тому времени, как вампир закончил чтение, они превратились в еле заметные точки.
- Ну, как? – лениво спросил мальчик. В течение всего этого времени он то и дело ненадолго отключался, но никогда не дольше, чем на десять минут.
- Ничего такого, на самом деле…
- Ты можешь как-нибудь связаться с лордом Хеллсингом?
- Зачем? – в голосе вампира, кажется, прозвучало искреннее удивление.
- Ну, мы же закончили работу, так? Надо доложить ему, чего мы добились.
На лице монстра снова появилась ухмылка.
- Мы еще не закончили.
- Да ну?
- Тут, - он встряхнул папкой, - стоит, что примерно в двадцати километрах на юго-запад находится еще одна лаборатория этих ублюдков, а там недалеко и до следующей. У них тут целый комплекс, и наша работа не выполнена, пока мы не уничтожим их всех.
- Ты сошел с ума… - равнодушно заметил мальчик и подумал о том, что еще вчера не посмел бы сказать этого.
- Да, уже давно.
- Мы не сможем одним махом пройтись по всем их базам. Это самоубийство.
- Я уже мертв.
- А я нет. И умирать не собираюсь.
- Сколько их было здесь, этих людишек и вампиров-полуфабрикатов? Сотня? Полторы? И, заметь, мы легко расправились с ними всеми. Еще пять сотен не должны составить труда.
- Почему пять сотен?
- Потому что тут пять баз. Ну, на той, до которой мы доберемся последней, врагов будет на самом деле больше.
- Еще лучше… - буркнул мальчик и закурил.
- А как же. Лучшее напоследок, Ангел Смерти. Последняя база – главная. Если повезет, увидим там их больших шишек.
- Нереально. Нас убьют, Алукард. Или, по крайней мере, меня.
- А ты у нас пессимист, напарник.
- Нет, просто реалист.
- В большинстве случаев это одно и то же. Убийство – это искусство, от искусства надо получать удовольствие.
Мальчик со злостью выпустил изо рта струйку дыма.
- Мне это удовольствия не доставляет, - сказал он и тут же спросил себя, так ли это на самом деле. К его ужасу, этого нельзя было сказать с уверенностью.
- Никогда не задумывался о том, чтобы стать вампиром? – вдруг спросил монстр.
- Что?
- Вампиром, Ангел Смерти. Знаешь, таким людям, как ты нельзя умирать. Они заслуживают большего.
- Я… польщен… - он почувствовал, что начинает заливаться краской.
- Ну, так как?
- Я не знаю. Я… я подумаю… - ошарашено выдавил мальчик. Такой гордости он не испытывал с тех пор, как научился управлять нитями.
- У тебя есть время, - усмехнулся вампир, - сейчас я тебя вампиром все равно не сделал бы. Тебе вряд ли бы понравилось на всю оставшеюся жизнь застрять в теле тринадцатилетнего. Вот будет лет семнадцать-восемнадцать, тогда можно.
- Х-хорошо… то есть, я еще не согласился… я… просто… подумаю… да, подумаю… но вообще-то я не думаю… не думаю, что это хорошая идея… я имею ввиду, спасибо, но… но…
Вампир только усмехнулся.
- Давай так, - через несколько минут молчания вернулся к прежней теме мальчик, - ты свяжешься с лордом Хеллсингом – я знаю, что ты это можешь – и спросишь его, что нам делать.
- Я не хочу нарушать его приказа, - с издевкой в голосе ответил монстр.
- Какого приказа?
«С ним бессмысленно спорить, - пронеслось в голове, - он сделает то, что собирается, а мне придется пойти с ним, потому что больше некуда». Но в глубине души мальчик знал, что последует за вампиром не только по этой причине, а еще и потому, что ему самому хочется убить их всех до одного и снести с лица земли их чертовы базы. Вампир заразил его этой идеей с такой легкостью, как обычно заражают гриппом, и теперь от этого не было спасения.
- Перед тем, как отправить меня сюда, - протянул вампир, - хозяин сказал или, выражаясь точнее, заорал: «И я не хочу ничего от тебя слышать, пока ты не выполнишь свое задание до конца!». А поскольку наше задание звучало «Найти и уничтожить все вражеские исследовательские лаборатории», то, пока мы этого не сделали, я не имею права связываться с хозяином.
- Ах, вот оно как, - со злостью выплюнул мальчик. – Если так, то мы можем не возвращаться, пока не уничтожим вообще ВСЕ вражеские лаборатории, какие только есть на этой планете.
- Именно, - все с той же довольной ухмылкой подтвердил вампир.
- Ты всегда извращаешь приказы лорда Хеллсинга настолько, что можешь делать что хочешь?
- Всегда, когда это возможно. Не волнуйся, когда-нибудь он научиться формулировать приказы так, что я не смогу этого делать. Он просто еще молод, легкомыслен и нередко в стельку пьян. Его предшественник, по крайней мере, научился, - мальчику показалось, что в голосе вампира проскользнули грустные нотки.
- Наверное, ты должен ненавидеть своего хозяина, - небрежно заметил он, радуясь, что, кажется, нашел у вампира больную мозоль.
- Я уважаю его, - нейтрально ответил тот.
- Но он, по-моему, не особо уважает тебя. Да и вообще, мне бы не понравилось быть чьим-то рабом.
- Я предпочел бы слово «слуга», Ангел Смерти.
Определенно, вампир был не доволен руслом, в которое ушла тема, и это нравился мальчику. Появилось мстительное желание отыграться за вчерашний вечер.
- «Раб» подходит к твоему положению больше, чем «слуга».
- Что ты знаешь о моем положении? – фраза была сказана небрежным тоном, но, кажется, он еле удержался от того, чтобы выкрикнуть ее. Теперь мальчик понимал, почему вампиру доставляло такое удовольствие издеваться над ним.
- Не много, но, я имею в виду, слугам обычно платят и они принадлежат сами себе.
- А кому, по-твоему, принадлежу я? – сквозь зубы прошипел вампир. В другое время, мальчик подумал бы о том, что его не стоит выводить из себя, но это было слишком веселым занятием.
- Лорду Хеллсингу. Или я не прав? Ты называешь его хозяином, ты обязан выполнять все его приказы. Собственно, ты не можешь ослушаться его. Он имеет право делать с тобой все, что захочет. Так ведь? Разве это не значит, что ты принадлежишь ему?
Вампир некоторое время молчал, мрачно глядя в огонь, а потом снова посадил на лицо привычную ухмылку. Только теперь она выглядела немного вымученно.
- Хорошо, возможно, ты прав, Ангел Смерти. Только в таком случае ты такой же раб, как и я.
- Нет, конечно.
- Тебе платят деньги?
- Эм, нет. Но…
- Ты обязан выполнять приказы лорда Хеллсинга?
- Да, но это не то. Я…
- Ты когда-нибудь ослушивался его?
- Нет, но…
- Ты можешь согласиться с тем, что он может сделать с тобой все, что захочет?
- Нет. У меня человеческие права и всякое такое.
Вампир злобно и довольно расхохотался.
- Человеческие права, Ангел Смерти? Я не знаю, откуда тебя взяли, но, насколько мне известно, ты в Хеллсинге почти с рождения и, готов поспорить, официально тебя не существует, и никогда не существовало. Тебя нет как человека, Ангел Смерти, следовательно, у тебя нет и никаких человеческих прав. И именно поэтому ты не можешь покинуть ряды Хеллсинга, мальчик. Тебя нет. Кстати, вероятно, твоя фамилия – творение юмора какого-то не совсем трезвого офицера. Единственное место, где Уолтер Кумм Ддоллнеацц когда-либо существовал - это наша великая организация на миссии Господа Бога, чтоб его. И можешь сказать аминь.
Мальчик уставился на него, не зная, что ответить. Он ожидал услышать от вампира многое, но не это.
- Я… я никогда не задумывался над этим…
- Еще бы. Тебе этого никто никогда и не говорил.
- Но я выполняю приказы… добровольно… - это прозвучало, по сути, глупо.
- Только не говори мне, что ты пошел бить ненормальных ученных и плоды их трудов в компании с сумасшедшим нелюдем-кровопийцей добровольно, Ангел Смерти. Я тебе все равно не поверю. Тебе просто с детства вдалбливали, что приказам надо беспрекословно и не раздумывая подчиняться, и ты уже не можешь по-другому. Все вопрос воспитания.
Мальчик опустил голову, изучая покрытый коркой запекшейся крови песок. Самое ужасное было то, что вампир говорил правду. Его просто послали сюда, вполне считаясь с тем, что, скорее всего, он умрет. Да еще и дали в напарники, несомненно, сильного, но при этом совершенно безумного и неуправляемого вампира. Цель оправдывает средства, не так ли?
- Это же война… - робко заметил он, - на войне так положено…
- Тебя готовили стать выпускающей нити машиной-убийцей еще до того, как началась война, мальчик. Да, ты прав, на войне так положено, но ты бы жил так, даже если бы не было никакой войны, поверь мне.
- Я верю… - удрученно прошептал он.
- Просто не думай об этом, Ангел Смерти, - утрированно-поучительным тоном заметил тот. - Ты все равно ничего не изменишь.
Мальчик кивнул и, прищурившись, посмотрел на вампира. «Просто не думай»! Зачем же тогда монстр сказал все это, если не хотел чтобы он об этом думал? Мальчик уже был совершенно не рад, что затронул эту тему. Неужели он действительно надеялся выйти победителем из словесной перепалки с пятисотлетним вампиром?
На следующие десять минут воцарилась тишина. Все мысли постепенно начинали сводиться к одной единственной.
- Когда мы атакуем следующую базу? – спросил он и понял, что это было именно то, чего ему сейчас больше всего хотелось – убивать. Просто от внезапно появившейся злости на весь мир.
- Зависит от того, как быстро доберемся, - вампир посмотрел на него, пожалуй что, с радостью, будто был доволен тем, что мальчик только что сказал.
- Жаль, не будет полнолуния, когда мы будем там.
- Пожалуй, но мы можем растянуть нашу маленькую войну так, что, когда доберемся до главной базы, луна снова будет полной.
- Это значит месяц. Думаешь, лорд Хеллсинг переживет, если ничего не будет слышать от нас так долго?
- Не волнуйся, Ангел Смерти, он услышит о наших героических деяниях…
- …и увидит дым наших походных костров у себя в Англии, - закончил мальчик и усмехнулся.
- А как же, - довольно протянул он и потянулся. - В следующий раз мы будем греться у горящей базы номер два. Кстати, эту тоже подожжем, когда будем уходить.
- Когда?
- Дня через два. Эти ублюдки там, - вампир махнул рукой куда-то в сторону, - еще будут видеть нас в своих кошмарах.
- Ничего, им не долго мучаться. Скоро мы все равно убьем их всех.
- Да. А пока спи – тебе надо хорошо отдохнуть, пока находишься где-то, где есть кровати.
Солнце поднималось все выше над горизонтом. Они посидят на захваченной базе, а потом двинутся в путь, чтобы убивать дальше. Сейчас мальчику нравилась такая перспектива.
3.
Взмахнуть рукой, один раз потянуть на себя, и вот еще несколько разрезанных пополам человек падают не землю. В лучшем случае они умирают моментально, даже не успев понять, что с ними произошло, в худшем остаются жить еще на несколько мучительных минут, которые для них, наверняка, тянутся часами.
Иногда мальчик поражался тому, насколько легко можно лишить кого-то жизни. Эти люди, в том случае, если они были людьми, прожили в среднем лет тридцать, чтобы одной теплой сентябрьской ночью быть убитыми ребенком, выпускающим из перчаток разрезающие любую материю нити. В каком-то роде смешное представление.
Иногда мальчик спрашивал себя, кем были эти люди до того, как он убил их всех. Были ли у них семьи? Жены, которые каждый день с нетерпением ожидали их письма? Дети, которые мечтали о том, что когда-нибудь, когда папа вернется, они пойдут вместе поиграть на детской площадке? Что скажут эти жены этим детям, когда вместо письма от мужа, получать оповещение о его смерти? Заслужили ли вообще все эти люди, которых он убивал, смерти?
Но об этих вещах он думал только потом, сидя у костра или идя к очередной базе, и то с каждым разом все реже и реже, а в бою он просто и бездумно убивал. Более того, он получал от этого удовольствие. Еще один взмах рукой, и еще несколько несчастных лишились жизни. Ну и что? Да ничего, на самом деле, никого это все равно не волновало.
- Алукард?! – крикнул мальчик, вспомнив кое-что.
- А?! – вампир как раз вцепился в горло какому-то парню лет семнадцати, который издал слабый вскрик, тут же потонувший в окружающем шуме.
- Какое сегодня число?!
- Что?! – вампир оторвался от своей жертвы и откинул ее в сторону, по подбородку текла кровь.
- Число сегодня какое?! Сзади тебя!
Чудовище, не оборачиваясь, выстрелило и задумалось на несколько секунд.
- Шестнадцатое! – крикнул он, наконец.
- Точно?!
- Да! В тебя стреляют!
- Вижу!
Противников осталось совсем немного, штук десять. Все они выглядели настолько напуганными, что, кажется, стоило крикнуть «БУ!», и они упадут в обморок. Мальчик прикончил еще двоих и снова повернулся к вампиру.
- Если так, то у меня сегодня день рождения!
Вампир расхохотался.
- Будем праздновать! Оставь кого-нибудь из этих парней там живым!
- Зачем?!
- Выпью позже за твое здоровье!
- Есть, сэр! – отозвался мальчик и тоже рассмеялся, поймав себя на том, что его хохот звучит совершенно маньякально.
***
Уже в четвертый раз они развели костер во дворе вражеской базы. Уже в четвертый раз вампир начал помогать мальчику, обработать немногие раны. Уже в четвертый раз они стали обсуждать какую-то чушь. Все было, как и раньше. Хотя нет, раньше рядом с ними не сидело до смерти напуганного вражеского солдата, который смотрел на них блестящими от слез глазами и ожидал своей смерти. Мальчик вспомнил, как примерно также сидел у костра перед атакой на первую базу, и ему стало жаль парня.
- Единственное, за что не люблю войну, так это за катастрофический недостаток женщин, - заметил вампир.
- Не думал, что у тебя тоже такие проблемы, как у простых смертных, - отозвался мальчик, все еще задумчиво разглядывая солдата.
- В этом плане у всех проблемы одинаковые, мой мальчик, запомни это. Подрастешь – узнаешь.
- Ага… и когда ты спал с кем-то последний раз?
Вампир на некоторое время задумался.
- Давненько уже… даже не помню точно… очень давно. Но, знаешь, все равно приятно посмотреть на красивую женщину. Но где ж ты в Хеллсинге видел красивых женщин?
Мальчик вспомнил представительниц прекрасного пола, которых можно было встретить в поместье, и неожиданно начал хохотать.
- Вот-вот, - подтвердил вампир, - а теперь еще представь, что они наденут платья. Вот ты смеешься, а был бы взрослым мужчиной, то тут же повесился бы.
- У солдат это самая насущная проблема, - выдавил мальчик, на которого напал сильный приступ смеха, - а с ними я больше всех общаюсь. Ну, еще с лордом Хеллсингом.
- Ну, уж у него с тем, чтобы раздобыть женщин сложностей нет, - расхохотался вампир и подмигнул.
- Ага. Все-таки, я у него дворецкий, так что видел.
- Смотри, тех, кто много знает – убивают. Единственные женоподобные женщины, которых там можно встретить. А что конкретно ты видел?
- Женщин, которые приходят к лорду Хеллсингу. Что еще, по-твоему?
- Ну… например, что делают лорд Хеллсинг и женщины, которые к нему приходят. Готов поспорить, это намного интереснее.
Мальчик почувствовал, что начинает краснеть, и буркнул что-то в ответ. Вампир начал хохотать. Солдат вздрогнул и как можно незаметнее отодвинулся в сторону.
- Ах да, ты ведь еще тоже здесь! – вдруг кровожадно улыбнулось чудовище, поворачиваясь к нему.
- Ich sage euch nichts! (Я ничего вам не скажу!) – истерично выкрикнул парень.
- Brauchst du auch nicht. (И не надо.) - вампир продолжал улыбаться. - Habt ihr hier Alkohol? (У вас тут есть алкоголь?)
Солдат распахнул глаза и уставился на него.
- Was?! (Что?!)
- Alkohol. (Алкоголь.) - повторил вампир, - Bier, Wodka, Kognak, Whiskey. Der Junge hier hat Geburtstag. Da will er sicher kein Wasser trinken. Na komm schon, Mensch, selbst dein Blut stinkt nach Bier. Du wirst sowieso heute sterben, da kannst du auch etwas gutes vor deinem Tod tun. Wirst vielleicht deshalb in den Himmel kommen. Du glaubst doch an Gott, Mensch? (Пиво, водка, коньяк, виски. У этого мальчик день рожденья. Так что он явно не хочет пить воду. Ну, давай, человек, даже твоя кровь воняет пивом. Ты все равно умрешь сегодня, так что можешь сделать еще что-то хорошее перед смертью. Может, попадешь за это в рай. Ты же веришь в Бога, человек?)
Солдат судорожно кивнул. Мальчик подумал, что не дал бы ему больше девятнадцати.
- Gut. (Хорошо.) - продолжил вампир, не переставая ухмыляться. – Dann tu doch etwas für dein Seelenheil. Na los, bring dem Todesengel was zu trinken. Ich gebe dir fünf Minuten. Die Zeit läuft. (Так сделай что-нибудь для спасения своей души. Вперед, принеси Ангелу Смерти что-нибудь выпить. Я даю тебе пять минут. Время пошло.)
Солдат сорвался с места и понесся в здание. Мальчик вопросительно посмотрел на вампира, тот только покачал головой.
- Увидишь. О чем мы там говорили?
- О женщинах лорда Хеллсинга.
- Точно. Даже не знаю, что еще о них можно сказать… ты точно не видел, чем они там занимаются?
- НЕТ!
- Жаль, - ухмыльнулся вампир, - может, я узнал бы что-то новое… знаешь, учиться никогда не поздно.
- Так посмотри сам, если тебя это так интересует, - доставая сигарету, протянул мальчик.
- Хорошая идея. Интересно, как лорд Хеллсинг отреагирует, если я ворвусь на самом интересном месте…
- Будет в ярости…
- …или слишком пьян, чтобы что-то заметить.
- Но ты же этого не сделаешь, а?
- Что не запрещено, то разрешено, Ангел Смерти, а я не припомню, чтобы мне запрещали что-то подобное.
Мальчик рассмеялся, представив лицо лорда Хеллсинга, если бы тот узнал, о чем они сейчас говорят.
- Скажи, у тебя в предках были бобры, Ангел Смерти? – внезапно спросил вампир.
- Что?
- Просто я так подумал, когда ты хватаешь эти свои нити зубами… учитывая то, что они прорезают все, что угодно. Это ж насколько крепкие у тебя зубы? В деле наверняка замешаны бобры.
Мальчик снова начал смеяться.
- Это просто трюк… научился… а вообще, может я и происхожу от бобров, кто знает?
- Люди произошли от обезьян, вампиры от летучих мышей, а ангелы смерти от бобров, - подытожил вампир. – Надо запомнить.
- Ты произошел от летучей мыши?
- По крайней мере, так говорят. Насколько помню лично я, мои родители имели вполне человеческий вид.
- А я своих родителей не помню вообще, - задумчиво протянул мальчик, но эта мысль совершенно не испортила настроения. – Я часто спрашивал о них, когда был маленьким.
- Но тебе отвечали, что твои родители были хорошими людьми и теперь сидят на небесах и наблюдают за тобой. И поэтому ты должен быть хорошим мальчиком и делать все, что тебе говорят, чтобы они могли гордиться тобой, - закончил вампир.
- Именно. Слово в слово. Только более поучительным тоном, - вот теперь стало немного грустно. - Как думаешь, мои родители бы гордились мной, если бы… ну, если бы и правда наблюдали?
- Я не знал их, Ангел Смерти, поэтому не могу тебе ничего сказать по этому поводу. Я бы гордился тобой, если бы ты был моим сыном, но люди… они ведь не такие.
- Спасибо, - с совершенно искренней благодарностью пробормотал мальчик. Это было намного приятней, чем если бы он сказал, будто им гордились бы его родители, которых мальчик все равно никогда не знал.
К ним подбежал запыхавшийся солдат, держащий в руках бутылку с пивом.
- Gerade noch rechtzeitig, - усмехнулся вампир, отбирая у него бутылку и протягивая ее мальчику. – Держи.
- Пиво – это гадость, - заметил тот, с трудом открывая крышку, - а это еще и немецкая гадость.
- Согласен, но, видимо, у этих ничего другого и нет. Так что пей уж это.
- С удовольствием.
- Тебе теперь четырнадцать, так?
- Да.
- Загадывай желание. Положено ведь, а?
Мальчик на пару секунд задумался.
- Хочу, чтоб мы кроваво убили всех этих фашистских ублюдков. Да, я хочу, чтобы лилась кровь.
Вампир расхохотался.
- За твое здоровье, Ангел Смерти, - торжественно изрек он, резко схватив солдата за волосы и подтянув к себе, запрокинул назад его голову и впился в шею.
- За мое здоровье, - согласился мальчик и стал глотать холодное пиво.
***
- Это ведь уже четвертая база, а?
- Да, видимо, - задумчиво ответил вампир. Он лежал на спине, вглядываясь в звездное небо.
- Знаешь, с каждым разом я все больше и больше ужасаюсь тому, что мы видим в их лабораториях.
- Это потому, что каждый раз оно выглядит все хуже и хуже.
Это была правда. То, чем занимались эти ученные, было гадко, отвратительно и тошнотворно. На этой базе мальчик чуть не вырвал, войдя в очередную лабораторию. Все эти люди. То, что от них осталось. Полуразложившиеся, воняющие гнилью, но все еще живые. Каждый раз мальчик убивал их всех не столько потому, что боялся, что они тоже могут начать нападать, а просто из жалости. Никто не заслуживал такого, разве что те, кто творил это безумие.
- Какая бесчеловечность… - прошептал мальчик, тоже глядя на звезды, - и после этого у кого-то поворачивается язык называть монстром тебя.
- Должен признать, что я в свое время сделал достаточно вещей, по жестокости вполне соизмеримыми с этим.
- Давай обойдемся без описаний… мой желудок этого не выдержит.
- Да нет, так гадко это не было. Просто очень жестоко.
- Я все равно не хочу узнавать подробностей.
- И правильно. Я б тебе и не рассказал. Не хотелось бы менять твоего взгляда на меня, если понимаешь, о чем я.
Мальчик не ответил. Последняя фраза заставила его задуматься о том, какой у него собственно был взгляд на вампира. Мог бы он назвать вампира своим другом? Наверное, да. С ним было так легко говорить, что иногда это становилось странным. Конечно, среди солдат Хеллсинга у мальчика было пару приятелей, но он никогда не мог разговаривать с ними так, как с вампиром. С ними он не мог быть самим собой. С ними надо было быть сильным, крутым и неуязвимым. «Наш Уолтер – не человек, и уж точно никакой не ангел. Он демон, друзья мои, запомните это. Захочет – убьет за милое дело», - сказал совсем недавно Рик на той небольшой попойке в честь отъезда мальчика, и все, в том числе и он сам, согласились. Кажется, так считали все в Хеллсинге, кроме вампира. Для вампира он был просто ребенком с хорошими способностями, и, хотя первоначально это раздражало, в конце концов, начало нравится. Иногда приятно иметь кого-то, с кем можно быть человеком.
- Знаешь, я буду скучать по нашим походным кострам, - признался мальчик, - мы ведь уже почти у цели… скоро это кончится…
- Да. Мне тоже будет не хватать этого, Ангел Смерти. К хорошему быстро привыкаешь.
В голове невольно появился вопрос, насколько честен был вампир. Вроде бы, это звучало вполне искренне, но неужели можно было рассчитывать на то, что вампир тоже считает его своим другом? Что для него вообще дружба?
- Вот уж необычно провел день рождения, ничего не скажешь… - пробормотал мальчик, допивая остатки пива.
- А как ты проводишь его обычно?
- Да толком и никак, если честно. Когда я был маленьким, то в этот день мне не надо было учиться и тренироваться. У меня всегда на праздниках выходные были.
- А так?
- А так хрен. А сейчас мне и на праздники выходных никто не дает. Тяжелые времена…
- И не говори, - поддакнул вампир, - у лорда Хеллсинга постоянные приступы творческого беспорядка, так что все твое время уходит на то, чтобы убирать за ним.
- Не помню, чтобы когда-то говорил тебе об этом.
- А ты и не говорил. Я сам видел.
- Ну, я его дворецкий – это моя работа.
- Да-да, а еще ты его мальчик на побегушках, личный телохранитель, секретарь и главное оружие. А?
- Почти. Главное оружие все-таки ты.
- Нет, что ты. Мне он все-таки не сильно доверяет, поэтому предпочитает посылать повсюду тебя.
- Возможно, - неохотно признал мальчик.
- Скажи, а тебе не кажется, что все это слишком много для такого ребенка, как ты?
- Во-первых, я НЕ ребенок, - с неожиданной злостью выпалил мальчик, - а во-вторых, это мне только кажется, или ты и правда пытаешься настроить меня против лорда Хеллсинга?
Вампир рассмеялся.
- Нет. Я просто проверяю, понимаешь ли ты свою ситуацию. По-моему, не понимаешь. Ты считаешь, что это нормально, работать двадцать четыре часа в сутки. А я считаю, что это неуважение по отношению к тебе.
- Почему неуважение? – скрипя зубами, спросил мальчик.
- Потому что при всем притом, что ты делаешь для организации в твоем-то возрасте, хозяин ни капельки не ценит тебя, - небрежно ответил вампир. – Знаешь, я не считаю это удивительным или оскорбительным, что он не ценит меня. Чего ему собственно меня ценить? Все эти задания – для меня пустяки. Кроме того, еще обычно доставляют удовольствие. Ты же знаешь мою кровожадность, а? Он не уважает меня, а я не уважаю его. Потому что пока что не за что. Я подчиняюсь ему, потому что должен, и при этом не упускаю возможности поиздеваться над ним. Вся моя преданность вынуждена. Вдобавок ко всему он боится меня, не доверяет, ненавидит и, наверняка, с радостью убил бы на месте. Просто из-за паронаидального отношения к вампирам.
Он подкинул пару веток в костер и зажмурился.
- А вот ты, мальчик мой, это совсем другое. Ты действительно предан ему, как собака. Ты готов пройти для него через ад. Более того, ты это даже делаешь. А что делает лорд Хеллсинг? Он сидит у себя в кабинете, пьет виски, развлекается и считает твое поведение само собой разумеющимся. Он уже давно забыл, что на самом деле ты ребенок и что это все порой слишком для тебя. Он даже представить себе не может, что ты можешь устать, что тебе бывает страшно, что есть вещи, которые ты не можешь сделать. Он уверен в твоих силах так же, как уверен и в моих, только доверяет тебе намного больше. Разница в силах тринадцатилетнего, извини, четырнадцатилетнего мальчика и древнего вампира очень велика, но он этого не понимает и не поймет, пока ты не умрешь на очередном задании. Но будем надеяться, что это не случится, а?
- Ты утрируешь, - отрезал мальчик.
Ему совершенно не нравилось то, что говорил вампир. Он даже не хотел этого слушать, но вампир продолжал.
- Вот именно в этом и проблема, - уже совсем мрачно заметило чудовище, - в твоей собачей преданности. Если так об этом подумать, то ты еще больший раб, чем я. Только не Хеллсинга, а своего собственного разума. Ты не допускаешь мысли о том, что Артур может ошибиться, ты не допускаешь мысли о том, что он может поручить тебе слишком много. По-твоему, он всегда прав. Ты слеп, сам этого не подозревая. Открой глаза, Уолтер, или когда-нибудь это убьет тебя.
- А тебя это так волнует?! – разозлился мальчик. – Почему тебя вдруг заинтересовало, сколько я работаю и как я работаю?!
- Да, меня это волнует, - необычайно серьезно ответил вампир, - я ведь уже говорил, что считаю, что таким, как ты нельзя умирать. И я это сказал не для того, чтобы тебе было приятно, а потому что я именно так и думаю. Ты относишься к тем людям, голову которых можно использовать не только для того, чтобы крепить к ней волосы, и это нельзя оставлять просто так. Подчиняйся лорду Хеллсингу и дальше, но не отключай при этом свои мозги. Он не бог – он молодой и неопытный человек, которому не хватает серьезности и концентрации. Я просто хочу, чтобы ты имел это в виду.
- Хорошо, - буркнул мальчик, - только давай больше не будем об этом, ладно?
Вампир только кивнул.
- Ну… я… я лучше буду спать…
Он был уверен, что не сможет заснуть, но продолжать этот разговор сейчас хотелось меньше всего.
- Спокойной ночи, - сказал вампир, - а я пойду погулять.
Мальчик открыл крышку гроба и вытащил толстый плед, который они раздобыли на одной из баз. Спать не хотелось совершенно, но мальчик все-таки лег, потеплее закутавшись и свернувшись калачиком. Примерно через час, когда надоедливые мысли о том, что сказал вампир, вылезли из головы, он все-таки заснул.
Ему снился Лондон. Он и Рик были в такой знакомой казарме солдат Хеллсинга.
- Ну что, как прошло? – спросил Рик. Он сидел на кровати, низко опустив голову. Длинные светлые волосы падали на лицо, полностью закрывая его.
- Отлично.
- Дали им хорошего пинка под зад, а, Уолтер?
- Еще как! А как дела у тебя?
- Хорошо, - ответил Рик, но в его голосе прозвучала фальшь.
Только сейчас мальчик заметил, что они в казарме одни. Вдоль стен тянулись ряды кроватей, все аккуратно застелены и пусты.
- А где все, Рик?
- Все? Какие «все»?
- Ну, Джон, Бобби, Майк, все остальные…
- Тут никого нет кроме нас.
- Где они?
Рик все еще не смотрел на мальчика, который вдруг понял, что совершенно не видит его лица. Все эти волосы… стоп, что за волосы? У Рика ведь всегда была гладко выбритая голова.
- Рик?
Рик начал медленно поднимать голову, и только сейчас мальчик заметил, что его волосы не светлые, а седые.
- Рик? Что с тобой?! Где все?! – закричал мальчик, хватая его за плечи.
И тут он увидел лицо и с криком отпрянул назад. Это не было лицо Рика, это было одно из тех лиц, которые мальчик видел уже не раз за последние недели: изуродованные лица живых мертвецов из лабораторий. Левый глаз отсутствовал, из пустой глазницы вывалилось несколько червей, носа и губ не было вообще, во рту оставалось несколько гнилых зубов, через дыры между которыми был виден совершенно черный язык, истлевшая кожа почти полностью слезла, на желтоватых костях болтались ошметки гнилого мяса.
- Никого больше нет, Уолтер, - спокойно сказал Рик, еще несколько червей вылезло из глазницы и поползло по щеке, оставляя на ней следы слизи.
Мальчик с ужасом смотрел на своего друга, почувствовав вдруг сильный запах гнили.
- Как?.. – выдавил он.
- Смотри, что они сделали с нами, Уолтер, смотри! – Рик начал медленно расстегивать рубашку, демонстрируя свое уже начавшее разлагаться тело. – Это все из-за тебя!
- Нет! Я… не…
- Да, Ангел Смерти! Это ты, ты не спас нас, ты позволил им сделать это с нами!
- НЕТ!
Одна рука Рика отделилась от туловища и упала на покрытый темно-красным ковром пол. Нет, не ковром – кровью, в которой уже валялись несколько разлагающихся рук и ног, в обрывках ткани которых угадывалась форма солдат Хеллсинга. Совсем рядом с мальчиком проплыло глазное яблоко, мертвый зрачок которого смотрел прямо на него, и, тихо булькнув, утонуло в темно-красной жидкости.
- Это все ты!
- НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ! – не своим голосом заорал мальчик.
Рик вдруг вскочил, схватил его за плечи и сильно встряхнул.
- Проснись! – позвал вампир, встряхнув его за плечи.
Мальчик распахнул глаза и, тяжело дыша, сел, судорожно вцепившись в руку вампира чуть выше запястья.
- Ничего страшного, Ангел Смерти, это всего лишь сон. Сны ничего тебе не сделают.
- Боже! – выдохнул мальчик.
- Можно просто Алукард. Ты скоро сломаешь мне руку, если продолжишь сжимать с такой силой.
Мальчик уткнулся вампиру в плечо, продолжая тяжело дышать. Вампир молча обнял его свободной рукой и успокаивающе погладил по голове.
- У тебя тоже бывают сны, которые выглядят слишком реально? - мальчик глубоко вздохнул и закрыл глаза.
- Были раньше. Сейчас мне очень редко что-то снится.
Постепенно сон начинал терять свои очертания, только что мальчик мог вспомнить его во всех подробностях, но теперь знал только то, что там был Рик, который выглядел как покойник. Или, может, как те зомби из лабораторий? Мальчик уже не мог точно сказать этого.
- Будешь спать дальше? – тихо спросил вампир.
- Нет, лучше не надо. А то эта гадость еще приснится мне снова.
- Не волнуйся, сон – это все равно только сон. И когда-нибудь, если они вдруг перестанут тебе сниться, ты будешь скучать за ними, даже за теми, от которых просыпался со слезами на глазах. Снов нельзя бояться, Ангел Смерти. Они – это отображение твоих мыслей, твоих желаний, твоих страхов, тебя самого. Нельзя бояться себя.
- Наверное…
«Думал ли я когда-нибудь, что буду так вот прижиматься к вампиру Алукарду, потому что мне приснился кошмар, а он будет утешать меня и гладить по голове?» - спросил себя мальчик и тут же без всякого труда ответил – нет, не думал. Это даже не была одной из тех вещей, которые вдруг брякаешь в веселой компании, пьющей плохой виски и полностью укутанной сигаретным дымом: «А вот представьте себе, если …», «Что бы вы подумали, если б…» или «А прикиньте, если сейчас…». Это была одна из тех вещей, которые слишком абсурдны, чтобы вообще прийти в голову.
- Спи, - не допускающим возражений голосом сказал вампир. – Скоро эта история достигнет своего финала, и там быть не выспавшимся просто не позволительно.
Мальчик слабо покачал головой.
- Нет, я сейчас не засну.
- Надо.
Вампир отстранил от себя мальчика, который снова свернулся калачиком и уставился в костер, и, подойдя к гробу, пристроился на крышке. Повисла какая-то неприятная тишина.
- Алукард? – прошептал мальчик через некоторое время, чтобы развеять обстановку.
- Да? – голос вампира звучал задумчиво и отстранено.
- Ты читал Стокера?
- «Дракулу»?
- Ага.
- Примерно до половины. Потом надоело и я просто перелистнул на место моей смерти.
- Это правда, то, что там стоит?
Кажется, вампир задумался. По крайней мере, ответил он только спустя секунд двадцать.
- Возьми Дракулу и Ван Хеллсинга. Учти, что остальные персонажи тоже могли существовать. И прибавь к этому время и место действий. В итоге получишь примерную картину совпадения книги и реальности.
- А события?
- Разве что местами отдаленно напоминает правду.
- Так что из всего «Дракулы» правда?
- Ну, давай посмотрим… то, что я в то время жил в Трансильвании и присвоил себе титул графа. Между прочим, это было большой скромностью с моей стороны, мой титул на самом деле намного выше. Ван Хеллсинг, само собой разумеется, тоже существовал, только на тот момент был несколько моложе и отнюдь не таким добрым дедушкой. То, что я решил навестить Англию. И то, - он вдруг замолчал, а потом словно через силу закончил, - то, что в конце Хеллсинг победил меня.
Мальчик громко зевнул, почувствовав вдруг приступ сонливости.
- А ты правда не отражаешься в зеркале? – вдруг спросил он, поняв, что никогда не обращал на это внимание.
- Еще как отражаюсь, - издав тихий смешок, уверил его вампир. – И я не боюсь крестов. И, если уж на то пошло, не шарахаюсь при виде чеснока. На самом деле, вообще ничего против него не имею, разве что запах отвратительный. Особенно с моим обостренным чувством обоняния. А вообще, это мой маленький секрет. Зачем расстраивать хозяина, если он так уверен, что, пригрози он накормить меня чесноком, я буду падать в обморок от ужаса? Далее… я даже не могу представить, до какого истощения меня надо довести, чтобы мое тело действительно начало стареть, по-моему, это невозможно вообще. И уж что-что, а в Трансильвании у меня никаких недостатков в крови не было. Еще я не питаюсь младенцами, и никогда не питался. Все равно, что пить виноградный сок вместо вина. Можно, но совершенно ни к чему. Я, как ты сам видел, спокойно могу ходить под солнцем. Я могу хоть спать в обнимку со святыми реликвиями, и мне ничего не будет. И, если уж речь зашла о сне, я могу спать и не в гробу, так мне просто удобней. Ах да, и меня никто никогда не бил лопатой по голове, а если бы и ударил, то она должна была бы быть как минимум серебряной, чтобы оставить какой-то след. И чтобы убивать вампиров, совершенно не надо сначала проткнуть их, потом отрубить голову и нашпиговать чесноком. На меня бы это вообще никакого эффекта, кроме жуткого запаха изо рта, не произвело. Ну да ты и сам знаешь. Вообще-то, если посмотреть на «Дракулу», то меня там сделали довольно таки жалким существом. А, и последнее: я врожденный вампир, меня в него не превращали.
- Такое бывает? – мальчику слишком хотелось спать, чтобы сильно удивиться этому.
- Да, - подтвердил вампир и тоже зевнул, - у меня это наследственно. Но это вообще-то тоже моя маленькая тайна.
- Но про серебро-то это правда, так ведь? – неуверенно спросил мальчик. - Иначе бы Хеллсинг не пользовался серебряными пулями. Да что там, я и прекрасно знаю, что это работает.
- Только если оно попадает в кровь. На коже это просто ужасно неприятно. Если оно будет совсем чистым, то довольно сильно обжигает.
- А святая вода?
- При попадании в кровь эффект еще хуже, чем у серебра. Но так тоже вполне терпимо, хотя купаться я бы в ней все равно не стал, но если бы пришлось, то смог бы это сделать.
- Странно… - пробормотал мальчик, чувствуя, что начинает засыпать, - а нам про чеснок всегда говорили, что… что… работает… а осиновые колы?
- Лично меня протыкали уже несколько раз, и ничего. Неприятно, но не смертельно. Хотя если вампир будет совсем слаб, то это его убьет, особенно если кол еще обмакнуть в святую воду. Вот это действительно адски больно… - кажется, вампир скривился.
- Буду знать… на будущее… - мальчик снова зевнул и поплотнее закутался в плед. - Про волков и крыс тоже не правда?
- Про волков – да. Только где ты тут волков видел? А крыс лично я не люблю. И моль, кстати, тоже.
Мальчик пожал плечами, а вампир сказал еще что-то, чего нельзя было расслышать сквозь пелену сна.
4.
На этот раз это была лаборатория. Большая, с белыми стенами, вдоль которых стояли полки с колбами и странными приборами. Он сам лежал на твердой кушетке, стоящей посреди комнаты. Яркий электрический свет бил в глаза, но тут его загородила какая-то большая фигура.
- Что мы тут имеем? – задумчиво спросил визгливый мужской голос.
- Человека имеем, - ответил другой, низкий и скользкий.
- Так-так, человека, значит?
В лаборатории витал резкий запах каких-то медикаментов, от которого защипало в носу.
- Так точно, человека.
- А долго он еще будет человеком?
- Нет, не долго, - довольно ответил второй, - скоро станет упырем.
Обладатели обоих голосов гадко рассмеялись.
- Сейчас будем делать о-пе-ра-ци-ю, - последнее слово было произнесено на распев.
- Так точно, операцию. Вот скальпель.
- А наркоз? – с притворным удивлением спросил первый.
- Нету у нас наркоза, - пояснил второй, - будем, знач-ца, так делать.
- Знач-ца будем, знач-ца будем, - подхватил первый. – Скальпель?
- Прошу.
Фигура нависла совсем близко, полностью заслонив свет. В руке, занесенной над ним, блеснуло что-то острое и металлическое.
- Будем резать, приятель, - сообщил визгливый голос, - больно, ну да ты уж потерпи. Не кричи уж, а?
- Да чего тебе, пусть покричит, - вмешался второй. – Пусть кричит, да-да.
- Да хрен он кричать будет, рта-то нет.
- А и правда ведь! Так точно, правда! Нету, и впрямь нету!
Он попытался закричать и обнаружил, что рот не открывается. Из глотки вышло только приглушенное мычание. Обладатель визгливого голоса поднес скальпель к его глазам, будто желая продемонстрировать остроту прибора.
- Начнем-с, - сообщил голос.
Он хотел оттолкнуть фигуру руками, но понял, что они за запястья прикованы к кушетке, снова издал мычание, которое должно было быть криком, и бешено заметался по кушетке, пытаясь вырваться.
- Ну-ну, приятель, не дергайся. Щас будет больно, а потом ты сам отключишься.
Фигура снова подняла скальпель и с размаху воткнула ему в левый глаз.
Он проснулся.
***
Мальчик заорал, вскочил, сбросив с себя плед, и схватился за глаз. Вроде, все было в порядке. Он издал протяжный стон и огляделся. Уже сильно стемнело, но вампира поблизости не было. Крышка гроба была отодвинута, сам гроб пуст. Мальчик встал и прошелся из стороны в сторону. Сердце бешено колотилось в груди. Он поднял голову и посмотрел на полную луну. Сегодня, уже часа через два, наступит финал.
- Хватит с тебя лабораторий, Ангел Смерти, - пробормотал он, обращаясь к самому себе. – А то становишься слишком впечатлительным…
Он подошел к рюкзаку и вытащил бутылку с водой, за стальную крышку которой зацепилась какая-то черная нитка. Мальчик потянул за нее, с удивлением обнаружив, что она и не думает кончаться. Порывшись в рюкзаке, он увидел, что она идет от небольшого черного мешочка. Тут же вспомнилась попойка перед отъездом и пьяный Бобби, пихающий ему в руки этот мешочек и еле шевеля языком бормочущий: «Ты, эта… эта, мои карты… эта… на удачу, вот, короче».
Сзади раздался шорох, и мальчик вздрогнул и резко обернулся.
- Это я, - раздался тихий голос.
- Ага, хорошо… - он задумчиво покрутил в руках мешочек, открыл его и извлек колоду мятых карт.
- Смотри, азартные игры – это плохо, - поучительно заметил вампир. – Сыграем?
Мальчик широко улыбнулся и стал тасовать их.
- На деньги?
- Глупости. Деньги – это неинтересно. Придумаем что-нибудь лучше.
- Что?
- Не знаю, не знаю… как насчет того, чтобы проигравший атаковал базу переодевшись девочкой?
- Как-то ты не смахиваешь на девочку.
- А мне и не надо, - на лице вампира появился радостный азарт, - переодеваться все равно придется тебе.
- Мне? – переспросил мальчик и рассмеялся. – Да я никогда в карты не проигрываю, это тебе в Хеллсинге любой скажет.
Вампир ухмыльнулся и сел напротив него.
- Ну-ну.
- Да и вообще, где женскую одежду достать?
- Не волнуйся, это мы как-нибудь устроим. Хотя парик тебе бы не повредил.
- ТЕБЕ, а не мне.
- Так что, по рукам?
Мальчик, прищурившись, посмотрел на вампира.
- По рукам. Сколько партий?
- Одной хватит.
Мальчик ухмыльнулся. Если бы он видел, как это выглядело со стороны, то заметил бы, что его ухмылка выглядела совершенно идентично с ухмылкой вампира, и это бы обрадовало его.
***
- Ты проиграл.
- Ты играл нечестно.
- Ты тоже.
Вампир улыбнулся и встал.
- Ну что, теперь надо выполнять договор, а?
Мальчик кивнул, силясь стереть с лица глупую гордую улыбку, но не мог. Вампир на несколько секунд закрыл глаза, пробормотав что-то про свои печати, и вдруг превратился в бесформенный сгусток чего-то черного. Мальчик, который уже не раз видел такое, с интересом прищурился, все еще продолжая улыбаться. Гордость буквально распирала его. В какой-то момент черная жижа стала принимать очертания и, наконец, стало возможным различить низенькую человеческую фигуру. Несколько секунд после того, как вампир полностью перевоплотился, мальчик молча смотрел на него, а потом начал бешено хохотать.
- Боже! – выдавил он.
Вампир злобно ухмыльнулся, обнажив ряд острых белых зубов, и поправил берет.
- Признайся, это хорошо, что проиграл ты, - отсмеявшись, заметил мальчик. – Из меня такой хорошей девочки бы не вышло. Ты выглядишь так… мило.
- Спасибо. Может поменять пол, как думаешь? - елейным голосом ответил вампир. - Если уж мне это так идет… - он вдруг подкинул берет в воздух и что-то радостно выкрикнул. - У меня хорошее настроение, Ангел Смерти! Время убивать! Время крови! Как я рад!
- Я тоже, - честно признался мальчик и, стянув с себя галстук и жилетку, стал отжиматься, чтобы размяться перед боем. Пришла мысль, что спустя месяц, проведенный с этим существом, его уже мало что удивит.
- Выходим через пятнадцать минут.
- Хорошо.
Мальчик сделал сальто, на ходу выпустив нить, которой уцепился за большой сук, подтянулся и вскочил на него, балансируя теперь в нескольких метрах над землей. Взгляд упал на черный гроб и выгравированную на нем надпись. С такого расстояния буквы нельзя было различить, но он точно помнил слова и вдруг понял, что никогда не задумывался над их значением.
- К чему эта надпись на гробу?
Вампир сказал что-то, но слишком тихо, чтобы это было слышно.
- Погромче, а? У меня не твой слух, - он втянул нить, будто ныряльщик, головой вниз прыгнул с ветки, приземлившись на руки и перекатившись, встал и повернулся к вампиру, который продолжал задумчиво разглядывать полную луну.
- Ты думаешь, это обязательно должно иметь глубокий смысл? – явно уклоняясь от ответа, произнес он. Все веселье вдруг в момент исчезло.
- Ага. Ничего не бывает просто так. Особенно у тебя.
- Этот гроб у меня уже почти всю жизнь, но надписи только пол века, - и уже совсем мрачно прибавил: - Ее захотел выбить Ван Хеллсинг.
- Зачем?
Вампир, нахмурившись, пожал плечами.
- Захотелось ему. Откопал где-то эту фразу и решил, что она хорошо описывает мою ситуацию. Знаешь, кто такой Гермес?
- Посланник богов у древних греков, вроде?
- Да. А еще покровитель обмана, воровства и еже с ними. Так что, мой первый хозяин пришел к выводу, что это все подходит к моей натуре. Птица я ему, видите ли… - он со злостью плюнул в костер, - ага, а еще собака, козел отпущения и подопытный кролик. Этот *** мог бы со мной целый зоопарк открыть, если б захотел. А вторая часть очень красочно и подходяще описала процесс моего усмирения. Я думаю, ты можешь себе представить, что я отнюдь не добровольно стал рабом какого-то человека.
- Этот «какой-то человек», между прочим, победил тебя, - с каким-то злорадством заметил мальчик. Все-таки было приятно думать о том, что предок человека, на которого он работал, смог сделать что-то подобное. Появилось странное и совершенно глупое чувство гордости.
Вампир явственно скрипнул зубами, в глазах что-то вспыхнуло.
- Я заметил, - это было сказано его обычным насмешливым тоном, но голос звучал как-то не так.
Мальчик спросил себя, стоит ли продолжать этот разговор, но тихий злой голос любопытства внутри настойчиво сказал «ДА!».
- И как он это сделал?
- Жестоко и болезненно, - ответил вампир уже совершенно спокойно и ухмыльнулся. – Знаешь, если почитать «Дракулу», то можно подумать, что он был очень милым дяденькой. На самом деле, он был примерно таким же кровожадным и беспощадным ублюдком, как и я. Монстр, Ангел Смерти, запомни – все подобные люди на самом деле монстры. Как ты уже видел сам, в этом жестоком мире вечной борьбы нет места для человечности. Ты ведь и сам на пути к тому, чтобы стать таким вот чудовищем.
Мальчик нахмурился и задумчиво кивнул, не зная, что сказать, и вдруг спросил себя, боится ли он финала. Кажется, нет.
Он представил, как ворвется на базу и начнет убивать. Как и всегда, как и предыдущие четыре раза – не оставляя в живых никого, не задумываясь, не колеблясь. Что может быть лучше?
«Ты ведь и сам на пути к тому, чтобы стать таким вот чудовищем», - эхом отдались в голове слова вампира, и мальчик понял, что это правда. За этот месяц у него появилась почти что наркотическая потребность крови. Мальчик хотел видеть, как она хлещет из ран убитых им врагов, как струями стекает на землю, образовывая багровые озера, как застывает, превращаясь в твердую корку. Видеть все это давало такое странное ощущение жизни. В такие моменты мальчик действительно осознавал, что ЖИВЕТ. Он никогда раньше не задумывался над тем, как прекрасно иметь возможность чувствовать прохладу ветра, дующего прямо в лицо и растрепывающего волосы, или запах горящего дерева, созерцать, как языки пламени лижут ветки, превращая их в пепел. Он никогда раньше не понимал, как это здорово, уметь двигаться, как слажено вообще работает его тело. Он осознавал все это только, когда убивал, когда видел, как легко лишить людей возможности делать все эти вещи.
Это было довольно странно, ведь он убивал и раньше, но никогда не испытывал при этом такого приятного чувства. Подумав над этим, мальчик решил, что дело в вампире. Он слишком сильно заражал своим азартом, заставляя смотреть на происходящее как на игру, а на людей как на что-то настолько ничтожное, что их жизнь или смерть даже не имела значения. Просто мелкие преграды на пути к главной цели. Еще на последней базе мальчик поймал себя на том, что пытается убить больше людей, чем вампир, потому что это была игра – одна большая и кровавая игра.
Одновременно с этим, мальчик понял еще кое-что: ему это нравилось. В конце концов, убивать входило в его работу, так по
Одновременно с этим, мальчик понял еще кое-что: ему это нравилось. В конце концов, убивать входило в его работу, так почему бы ни получать от этого удовольствие?
Сейчас он смотрел на вампира, и не видел в нем ужасного монстра, а кого-то, кем он восхищался. Своего друга, человека, с которого мальчик брал пример, на кого хотелось быть похожим. Или не человека – это не имело значения.
Главное было то, что он был именно таким, каким он был – гордым, самоуверенным, опасным, веселым и одновременно устрашающим и сильным. Да, таким безгранично сильным. Мальчик не знал, кем был его отец, но в своих мечтах стал вырисовывать его похожим на вампира.
- Пора, - вдруг решительно сообщил вампир и улыбнулся в предвкушении бойни.
- Отлично, - мальчик тут же вскочил на ноги и стал тушить костер.
Вампир подхватил походный рюкзак и плед и запихнул их в гроб, после чего без всякого труда водрузил его себе на спину.
- Ну, вперед, Ангел Смерти, - торжественно произнес он.
После примерно пятнадцатиминутного марша по лесу, вампир вдруг резко остановился и застыл со сконцентрированным выражением лица, явно вслушиваясь во что-то. Мальчик тоже остановился и стал молча ждать, что скажет его напарник.
- Слышишь?
Он слышал довольно много: шуршание листвы на деревьях, пение какой-то птицы, собственное дыхание, звук падающей на землю ветки, но ничто из этого явно не было тем, что он должен был слышать.
- Нет.
Вампир ничего не сказал и снова двинулся вперед, но всего метров через сто снова остановился.
- Машина стоит на дороге, - почему-то шепотом изрек он, - а в ней два человека. Один высокий – за рулем, другой маленький и толстый – на заднем сидении.
- Ты что, все это слышишь? – мальчик тоже автоматически перешел на шепот.
- Нет, вижу. Мы идем вдоль дороги. Если повернешь голову влево, то тоже увидишь.
- Очень смешно, - буркнул мальчик, но голову повернул.
От дороги их отделял большой отрезок густо растущих деревьев, между ветками которых в полутьме действительно можно было различить очертания машины с сидящими в ней двумя людьми. Мотор и фары были выключены, оба молчали и совершенно не шевелились, в какой-то момент мальчику даже показалось, что они мертвы. Он бросил вопросительный взгляд на вампира, который мотнул головой, указывая на дорогу.
- Посмотрим. Тихо.
Мальчик кивнул и при помощи нитей запрыгнул на ветку дерева, а потом на следующую, быстро и практически бесшумно добравшись таким образом почти вплотную к дороге. Оглянувшись назад, он увидел, что вампир совершенно спокойно, будто скользя, идет по земле. Опавшие листья, обильно устилающие его путь, не издали при этом ни еденного шороха.
Мальчик перевел свой взгляд на машину. Развалившийся на заднем сидении маленький толстяк, склонился над чем-то. Судя по еле слышному скрипу пера, писал. Здоровяк за рулем больше всего напоминал статую – он сидел, не двигаясь и, наверное, даже не моргая, чего, правда, не было видно. Его осанке позавидовала бы любая директриса школы для благородных девиц. Во всей фигуре чувствовалось напряжение.
Мальчик немного отодвинул руку, потому что какой-то сучок впился в ладонь, и зацепил одну из маленьких веток, листья которой тут же тихо зашуршали. Он готов был поклясться, что при этом звуке здоровяк напрягся еще больше, будто готовясь к чему-то.
- Готово, - вдруг сказал толстяк, и его голос прозвучал так резко и неожиданно, что мальчик вздрогнул. – Эти дела, эти дела. Всегда забываешь о них, а вспоминаешь в самый последний момент, не так ли?
Здоровяк ничего не сказал, и даже не пошевелился.
- Ну что ж, едем. Нам сегодня предстоит сделать много важного. Что-то не так? – вдруг спросил он, видимо тоже заметив напряжение своего шофера.
Но тот снова не подал никаких признаков жизни, а машина с шумом тронулась с места и, подпрыгивая на многочисленных кочках, понеслась дальше.
- Любопытно, - заметил вампир, стоящий под деревом мальчика. – Как думаешь, кто это?
- На толстяке была форма майора, если не ошибаюсь, а на втором капитана, - отозвался тот и спрыгнул с ветки.
- Что-то с этим вторым не так, не находишь? – вампир задумчиво покусывал прядь длинных волос.
- Не знаю. Странный какой-то тип. Отмороженный начисто.
Вампир только покачал головой и направился назад к тому месту, откуда они увидели машину.
- А по дороге не пойдем?
- Так угол срежем. Идем, до полуночи недолго осталось.
Мальчик кивнул и пошел за ним. Остаток пути они прошли молча.
Последняя база выросла перед ними, оказавшись совсем не такой, как предыдущие четыре. На самом деле, это был просто огромный и сильно обветшавший дом. Даже привычный несколько метровый бетонный забор отсутствовал. Просто дом, ничего больше. Мальчик даже почувствовал что-то вроде разочарования.
Они стояли на самой границе леса, деревья скрывали их от взглядов людей на базе. Им же был виден весь двор. Та самая машина стояла у входа, те двое в сопровождении еще нескольких человек как раз зашли внутрь. Вампир оказался прав – они действительно хорошо срезали угол. Спустя еще несколько минут молчания, мальчик заговорил.
- Откуда начнем?
- Вон оттуда, - вампир ткнул на одно из заколоченных окон, хорошо видных в лунном свете, и зевнул.
Мальчик не стал узнавать причины – вампир никогда не ошибался в таких вещах. Возможно, дело было в его нюхе, а может в чем-то вроде шестого чувства.
- Как я и думал, - снова зевнув, продолжил его напарник, - солдат тут больше, чем на предыдущих четырех базах. И ходячих трупов тоже. И есть еще что-то. Довольно странно… - снова зевок.
- Ты еще поспи, - недовольно буркнул мальчик и закурил.
- Знаешь, а идея мне нравится.
Он вдруг поставил гроб, который все это время нес на плече, на землю, раскрыл его, выбросил содержимое и забрался в него сам.
- Я вообще последнее время слишком мало спал… прихватишь гроб внутрь, ладно? Я позже присоединюсь.
«Он не сделает это! - со смесью ужаса и удивления сказал себе мальчик. – Он просто… просто шутит».
Вампир схватился за крышку и начал закрывать ее.
«Нет, невозможно. Он не сделает этого».
Щель между гробом и крышкой сильно уменьшилась.
- Ты с ума сошел?! – прошипел мальчик, снова распахивая ее нитями.
- Нет, конечно. Я просто хочу спать. Ты что, без меня не справишься?
«Нет, не справлюсь».
- Конечно, справлюсь.
- Тогда в чем проблема?
«В том, что мне страшно делать такое самому», - он понял это настолько внезапно, что сам удивился.
- Ну вот еще, по-твоему, я буду делать всю работу, пока ты дрыхнешь?
- Ты что, боишься?
«Да, твою мать! Боюсь!»
- Глупости.
- Не волнуйся, я такое развлечение не пропущу. Я не буду спать больше получаса. И уж если у тебя будут серьезные проблемы, то и меньше.
«Тогда какого хрена ты ложишься спать СЕЙЧАС?! Я не справлюсь сам, я не справлюсь сам. Мне страшно, я не хочу и не могу. А ты, хренов маньяк, тебе так нравится пугать меня, да?!»
- А я и не волнуюсь.
- Отлично. Значит, увидимся уже там.
«НЕТ! НЕ НАДО!»
- Увидимся.
Крышка гроба, будто нарочно медленно, снова начала закрываться. Мальчик нервно затянулся и бросил задумчивый взгляд на окно третьего этажа, через которое ему надо было пройти.
- Подожди еще минут пять, прежде чем начнешь.
Мальчик кивнул и выпустил струю дыма.
- Я знаю, что было не так с тем типом из машины, - вдруг заявил вампир. – Кровь у него не так пахла. Ты осторожней там.
Крышка гроба с шумом захлопнулась, и мальчик тут же остро ощутил одиночество, но попытался затоптать это чувство.
- Ты справишься и без него, - тихо сказал он себе, - ты всю свою жизнь справлялся без него, почему вдруг не можешь сейчас?
«Потому что он сильнее. Он единственный в Хеллсинге, кто может защищать меня, всех остальных должен защищать я», - ответил голос в голове – его собственный голос, разозлив мальчика еще больше.
Он докурил сигарету и достал новую. Кажется, в конечном итоге ему действительно удалось взять себя в руки. В конце концов, вампир все равно будет тут и если что, то сразу выйдет. От этой мысли сразу становилось спокойнее, но это ему тоже не понравилось. С каких это пор он вообще так зависит от помощи вампира? Почему вдруг?
- Я справлюсь и без тебя, - заявил мальчик гробу, но и сам не поверил в это.
Наверное, пора было идти. Он обвил нити левой руки вокруг гроба, а нитями правой приготовился уцепиться за карниз. Взгляд упал на рюкзак, и мальчик запомнил, где он лежит, чтобы забрать на обратном пути.
Была ровно полночь, когда он проломил доски на окне и влетел внутрь.
Финал начался.
5.
(«У тебя тоже бывают сны, которые выглядят слишком реально?»)
Мальчик не знал, спал он или нет. И если спал, то когда. Ему снилось сразу несколько снов, и он не мог сказать, что из всего этого действительно было сном. Просто череда странных событий, накладывающихся и переплетающихся друг с другом.
(«Снов нельзя бояться, Ангел Смерти»)
Он точно помнил свой бой со странным типом, который потом куда-то делся…
(«Светлые волосы, голубые глаза – истинный ариец, чтоб его»)
Он помнил вампира, он помнил, как они вышли за дверь и разделились…
(«Ты налево, я направо – где-нибудь встретимся»)
Он помнил, что убивал, он помнил почти каждое свое движение до одного определенного момента. А потом на все опустилась густая пелена тумана. И все.
Где он был? Что он делал? Как он попал туда, где был? Какое сейчас было время суток?
За окном были видны звезды и погружающая все в серебристое свечение полная луна, а сквозь деревья пробивался тусклый солнечный свет. В коридоре стоял сильный сквозняк, но все равно было жарко, он стянул с себя жилетку и кинул куда-то, а в лесу было ужасно холодно, рванная и мокрая от крови рубашка совершенно не грела. Он бежал, уничтожая все на своем пути, и одновременно он еле плелся непонятно куда и зачем, и каждый шаг, казалось, был последним, который он мог сделать. Он не чувствовал боли, находясь полностью во власти жажды крови, но вместе с тем каждая клетка тела болела, левый глаз заплыл, лицо превратилось в один большой синяк, губа и нос были разбиты, на шее красовались иссиня-черные следы пальцев верзилы, при каждом глотке создавалось впечатление, что кто-то пытается изнутри разрезать горло тупым ножом, голова раскалывалась, а разрывающая боль в боку становилась все сильнее и сильнее.
Он задыхался…
…от бега.
…от боли.
Убивая, он смеялся совсем как вампир.
Все еще идя вперед, он рыдал от захватывающих его усталости и бессилия.
Он находился одновременно в двух мирах, и не знал, какой из них реален.
Возможно, никакой?
Возможно, оба?
И вокруг этих двух миров витали, словно мошки вокруг фонаря, обрывки каких-то воспоминаний, голоса, которые он слышал когда-то или не слышал никогда, вещи которые они говорили или могли бы сказать, мысли обо всем и ни о чем.
- Боже, что же ты со мной делаешь? Останови это! – прошептал он, и будто в насмешку над его словами откуда-то вырос еще один мир.
В нем он лежал. И в нем было тепло. И в нем он слышал чьи-то приглушенные голоса, спорящие о чем-то. Такие знакомые голоса…
Но в другом мире он все еще шел, чувствуя пожирающий его изнутри жар.
А в третьем… а что было в третьем?
Людей вокруг мальчика стало заметно больше, они смыкали вокруг него плотный круг, а отбиваться становилось все тяжелее и тяжелее. Теперь боль и бессилие настигли его и тут. Он уже чувствовал, что шатается.
(«Мы не сможем одним махом пройтись по всем их базам. Это самоубийство»)
А где был вампир? Где он был теперь, когда так нужна была его помощь? Он обещал прийти в нужный момент, но сейчас его не было. Откуда-то издалека донесся взрыв, на голову мальчика посыпалась штукатурка, делая волосы седыми.
(«Как у Рика»)
По нему стреляли. По нему всегда стреляли. Добрая половина его жизни прошла за тем, что по нему стреляли. Мальчик понял, что ему надоело это. Он снова взмахнул руками, нити взмыли в воздух. Он прыгнул, уходя от пуль и одновременно режа людей вокруг на кусочки. И тут, на высшей точке прыжка, бок пронзила вспышка боли, в лицо брызнула собственная кровь. Дыхание прервалось, кто-то словно со всей силы сжал легкое, не позволяя воздуху поступать в него дальше. Мальчик уже не успел снова сгруппироваться, и просто плашмя упал на залитый кровью пол.
Он попробовал дышать, воздух со свистом вырывался наружу. Но не из ноздрей, как ему было положено, а из пробитого легкого. Мальчик закашлялся, выплевывая пугающе большие количества крови. Он издал тихий стон, и это причинило еще больше боли. Казалось, воздух, которым он дышал, был пропитан ядом.
«Не теряй сознание! ТОЛЬКО НЕ ТЕРЯЙ СОЗНАНИЕ!» - этот крик, идущий из его еще не полностью обезумившего от боли разума, на несколько секунд полностью разорвал все мосты между другими мирами. Сейчас он находился только здесь, и нигде больше, в этом он был уверен. Кровавый туман полностью застилал глаза, и мальчик встряхнул головой, чтобы отогнать его. Навстречу ему откуда-то выплыли заляпанные кровью черные ботинки, за ними края штанин. Он попытался поднять голову, чтобы увидеть лицо их обладателя, но не смог.
- Алукард… - в отчаянии прошептал он, - ну где же ты… ты должен прийти… ты *** н сын…
Ответом послужило еще больше боли. Кто-то схватил его за волосы и резко рванул вверх. Мальчик тонко вскрикнул и потерял сознание.
***
Снова чьи-то голоса, снова все вокруг перемешалось, он снова был сразу в трех местах. Но лес был ярче всего. Такой красивый и зеленый, с поющими птицами и невыносимым чувством голода и жажды. Сейчас он бы предал Хеллсинг за один стакан воды.
Ноги болели, но мальчик зачем-то продолжал идти. Как он вообще оказался здесь? Когда он спрашивал себя об этом, то перед глазами всегда вставало заколоченное окно в конце коридора. И больше ничего.
Вампира все еще не было. Но это не удивляло. Вампир просто бросил его, разве мальчик не знал всегда, что чудовище сделает это? Возможно, ему показалась забавной идея, что кто-то, кто так доверяет ему, погибнет только из-за того, что его не окажется рядом. А может, в итоге он и придет, когда мальчик будет рыдать и звать его.
Подумав об этом, мальчик понял, зачем идет. Он идет назло вампиру, чтобы показать ему, что может справиться и сам. Он доберется до ближайшего поселения и без помощи чудовища. А, оказавшись в Лондоне, он еще обязательно расскажет обо всем лорду Хеллсингу. Эта мысль давала силы. Ведь, как бы плохо не было мальчику сейчас, он знал, что вампиру в итоге будет намного хуже. Он не знал, как, но как-нибудь лорд Хеллсинг это устроит.
(«Ты не допускаешь мысли о том, что Артур может ошибиться, ты не допускаешь мысли о том, что он может поручить тебе слишком много. По-твоему, он всегда прав»)
А что, если он не дойдет?
Мальчик опустил голову и увидел, что сквозь кое-как наложенную повязку на боку уже активно течет кровь. Она так сильно выделялась на белой рубашке… есть… почему-то он вдруг подумал о том, что ему хотелось есть…
Голова закружилась еще сильнее, он грохнулся на колени и вырвал и без того скудное содержимое желудка. Постояв так несколько минут, он зачем-то заставил себя подняться и идти дальше.
…А окно было так далеко. Он бежал к нему, но оно все еще было далеко. Он несся вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, и кто-то бежал за ним. И этот кто-то был быстрее, мальчик не оглядывался, но знал, что его догоняют. Окно. Он прыгнул, проламывая доски, и полетел куда-то. Ветер сильно бил в лицо, а сзади раздался взрыв, и мир рассыпался на мелкие осколки…
Мальчик почувствовал толчок и упал назад. Открыв глаза, он понял, что столкнулся с деревом. Вставать больше не было сил, не было сил даже дышать.
- Алукард… - сквозь слезы позвал мальчик, но никто не ответил. Он был один.
Под деревом рос куст с какими-то ягодами. Такими же ярко-красными, как и кровь на рубашке. Мальчик вытянул руку вперед и с третьей попытки, наконец, схватил рукой одну из веток. Тут же судорожно вцепившись в нее, он потянул на себя, не обращая внимания на то, что в ладонь врезаются шипы. Перчатки почему-то не было, но имело ли это значение? Нет, сейчас была важна только еда.
Ягоды давились под тяжестью его руки, разбрызгивая вокруг свой алый сок, вместе с ними с куста обрывались шипы и листья, тоже оставаясь в его руке. Мальчик схватил это все и запихнул в рот, жадно глотая даже не разжевав. Горло, казалось, раздирало на клочки, но он даже не обратил на это внимание.
Мальчик повторил этот процесс еще четыре или пять раз, а потом его вырвало. Он снова с яростью начал срывать с куста ягоды и листья, запихивая их себе в рот. Эффект был таким же, как и в предыдущий раз. Он скрутился в клубок и тихо зарыдал. Сейчас больше всего он хотел, чтобы остановилась боль, но она и не думала этого делать, становясь наоборот только сильнее.
К горлу снова подступила тошнота, и он вырвал, теперь правда только желчью. Только сейчас мальчик заметил, какой он горячий. Пожалуй, на нем можно было кипятить воду. Под ним расплывалась лужа крови. В конце концов, это тоже была жидкость, а ему так хотелось пить…
Мальчик дотянулся до лужи языком и стал слизывать кровь с травы. Это не сильно утоляло жажду, но все-таки было уже хоть чем-то.
Не прошло и пяти минут, как он снова начал рвать.
Но он должен был идти дальше. Должен самому себе. Он ведь мог справиться… ведь мог же, правда? Он был лучшим. Возможно, этого не смогли бы простые люди, но он ведь был не таким. Это признавал даже вампир. Вампир, которому он доверял. Вампир, который предал его. В душе зародилась по-детски наивная обида. Он ведь обещал. Обещал позаботиться о том, что мальчик не умрет. Еще тогда, перед нападением на первую базу. Сейчас мальчику казалось, что это было в другой жизни. И вот он умирал, и никто не приходил помочь.
В голове играла музыка. Какая-то давно забытая мелодия, от которой болела голова. Было жарко и холодно одновременно, волосы прилипли к потному лицу. Это было несправедливо, он лежал тут, и ему было так ужасно, а где-то люди продолжали спокойно жить. Дети его возраста действительно были детьми, и они бегали по улицам и гордились тем, что у них есть осколок какой-то бомбы или целая коллекция гильз.
(«Скажи, а тебе не кажется, что все это слишком много для такого ребенка, как ты?»)
Нет, он никогда не был ребенком, и никогда им уже не будет. Это было так несправедливо, что хотелось рыдать. Но слез больше не было, из горла вырывались тихие всхлипы, но глаза оставались сухими. Зато холодный пот обильно лил по лбу, и это тоже было несправедливо. У его тела и так оставалось слишком мало влаги, так почему он должен был так бессмысленно тратить ее?
Кроме того, ему все еще было холодно. Лужа крови на траве становилась все больше и больше, мальчик стал терять сознание. Совсем перед тем, как отключиться, ему показалось, что где-то завыл волк.
(«Только где ты тут волков видел, Ангел Смерти?»)
***
Сначала сквозь туман прорвался звук. Как будто бы кто-то вдруг включил радио.
- …поэтому не стоит терять времени.
- Да. А с этим что?
- Пусть он попробует на парне гипноз.
- Но… эта способность у него еще не доработана, Вы же знаете…
- Пусть попробует, мальчишка сейчас слаб. И он может быть полезен. Да-да, очень полезен. Давай, попробуй…
Потом звук снова выключили, и мальчик увидел самого себя. Это было странно, видеть себя со стороны («Как во сне, но это же и есть сон…»). Но одновременно с этим он видел глазами того своего «я», на которое сейчас смотрел. И это было еще страннее. Все вокруг него самого заволокло туманом, но себя он видел на редкость четко.
Мальчик буквально висел в воздухе. Ноги касались земли, но все равно не выдерживали веса тела. Кто-то в белой перчатке держал его за волосы, запрокинув голову назад, и одновременно сжимала скрученные за спину руки. Несколько человек стояло рядом, но все они терялись в тумане, как и хозяин белой перчатки. Из раны на боку мальчика при каждом его вздохе вырывались брызги крови, которая и так безостановочно текла вниз по рубашке на штанину, чтобы потом влиться в красное озеро на полу. Кровь текла и из носа, под левым глазом вырисовывался большой фингал, на шее виднелись ярко-красные пятна. Он закашлялся, выплевывая еще больше красной жидкости, вместе с которой из тела выходила и жизнь.
Все это он видел и одновременно чувствовал, хотя предпочел бы остаться только наблюдателем. Среди всей той боли ярко выделялась приятная прохлада чьих-то пальцев на горячем лбу. Это действовало как-то расслабляюще. Перчатка оттянула его голову еще дальше назад, так что теперь мальчик мог видеть ее хозяина, который склонился над ним. Точнее видел бы, если бы мог. Вместо этого он различал только светлое пятно лица и еще что-то яркое, что видимо было глазами. Да, он был даже уверен, что это были глаза, точно также как был уверен, что видел их где-то и раньше. Но где – вспомнить не мог.
Кто-то что-то сказал. Отдаленные голоса эхом отдавались в голове.
- Перчатки… чатки… вай… ми… жет… сен… сен… сен…
Кто-то стал стягивать с него перчатки, но мальчик не сопротивлялся. Он просто смотрел в пятна-глаза и думал о чем-то. Или не думал ни о чем? Что с ним вообще происходило? Возможно, стоило что-то предпринять?
Только что… было больно, но если он будет смотреть в глаза, то боль будет уходить. Он знал это. Это говорили голоса в голове.
«Просто смотри в глаза и все будет хорошо, Ангел Смерти».
Ангел Смерти… так называли его все, даже вампир. Вампир… вампир… вампир? Да, вампир. Ручной вампир Хеллсинга, как сказал кто-то. Был ли это Рик? («Рик… сон… все из-за тебя, Уолтер… глаз тонет… глаза… смотри в глаза… просто смотри…»). Больно… все еще было больно…
Вампир говорил когда-то что-то о боли. На второй базе, кажется. Да, точно. У костра. Он всегда любил рассуждать у костра.
- Тебе не больно, когда тебя так вот расстреливают? – спрашивает мальчик.
- Знаешь, боль – это понятие относительное, - отвечает вампир, разглядывая пламя. - К ней можно привыкнуть, и ее можно преодолеть. Больно ли мне? Да, мне больно. Но что это меняет? Разве я могу позволить себе грохнуться на землю, выть и рыдать, как же мне плохо? Нет. Надо просто сдерживаться, а если не можешь, то уйти. Знаешь, боль можно отстранить. Не навсегда, конечно. Она потом вернется и будет вдвойне сильнее. Но ведь это будет потом, когда это можно себе позволить. Если ты, конечно, додержишь ее до тех пор. Это как рушащаяся дамба. Она вот-вот обвалится, и ты это знаешь, но важно не то, что она это сделает, а то, чтобы она простояла нужное время. То время, которое понадобится тебе, чтобы уйти туда, где тебя не затопит. Понимаешь, о чем я, Ангел Смерти? Надо просто выстроить дамбу. Вот сейчас я лягу в гроб, и она может рушиться. У них были серебреные пули, так что это серьезно, но я-то переживу, - он подкидывает несколько веток в огонь и зажмуривается. - Звучит сложно, не так ли? Но на самом деле это легко даже для человека. Знаешь, человеческое тело способно выносить намного больше, чем это можно себе представить, особенно в смертельно опасных ситуациях. Все, что для этого нужно, это желание жить. Борьба, Ангел Смерти, мы в этом мире для того, чтобы вести вечную бессмысленную борьбу со всем вокруг…
А костер все горит и тихо потрескивает, как помехи в радио…
Мальчик улыбнулся, подумав о костре. Это было что-то такое родное и близкое…как глаза… смотри в глаза… продолжай смотреть в глаза…
НЕТ.
Он вдруг кинулся вперед, выдираясь из хватки белых перчаток. Боль пронзила тело. Дамба? Так ведь сказал вампир? А еще он сказал, что это должно быть легко. Но мальчик продолжал чувствовать боль.
- Тихо-тихо, не дергайся, - этот голос прорвался сквозь туман и вызвал в мальчике приступ ярости.
(«Ну-ну, приятель, не дергайся. Щас будет больно, а потом ты сам отключишься»)
Тихо?! ТИХО?! Этот урод, кем бы он ни был, говорил с ним, как с приведенным на убой животным. НЕ ДЕРГАЙСЯ! И что будет тогда? Может, ему перевяжут раны, дадут поесть и посадят в самолет домой?!
Он вспомнил лаборатории и стоящий в них отвратительный запах.
Уроды! Садистичные ублюдки! Все они, все до одного! НЕ ДЕРГАЙСЯ?! Может, они говорили такое и солдатам, которых превращали в ходячих покойников?!
«Не дергайся, приятель, тогда все будет хорошо. Мы вернем тебя домой к твоей жене и ребенку и дадим еще вдобавок много денег», так что ли?
Козлы, *** ны дети, моральные уроды! Пусть они горят в аду, пусть горят все до единого! Сволочи! Ублюдки!
- Ублюдки! – хрипло заорал мальчик и кинулся вперед, вслепую нанося кому-то удары.
Перчаток не было, но это уже не имело значения. Ничто больше не имело значения, все растворилось в ярости. Кто-то схватил его за плечо и дернул с такой силой, будто хотел вырвать руку. Мальчик вывернулся и укусил этого козла («монстр, Ангел Смерти, запомни – все подобные люди на самом деле монстры») в ладонь, почувствовав во рту вкус ткани. Незнакомец разжал пальцы и попытался высвободить свою руку, но мальчик не отпускал. Сейчас он пожалел, что у него нет таких зубов, как у вампира.
Кто-то ударил его по голове чем-то очень тяжелым, но мальчик не обратил на это внимания. Вместо этого он впился в руку еще сильнее. Сквозь ткань на язык стала просачиваться кровь.
Еще череда ударов по голове, от которых перед глазами стали прыгать цветные пятна. Мальчик разжал челюсть и лягнул кого-то, кто издал тихий вскрик. Удары прекратились. Сквозь туман он увидел дверь, на пути к которой высилась отдаленно знакомая фигура («перчатки»). Мальчик обогнул ее и ринулся вперед, когда дверь заслонил еще кто-то, кто вдруг резко выбросил одну руку вперед. В глазах снова все запрыгало, рот наполнился кровью. Он отшатнулся назад, рухнул на пол и сплюнул красную слюну вместе с куском зуба.
Мальчик снова перестал что-либо видеть, и это почему-то только усилило его ярость. Он предпринял попытку вскочить, но сразу несколько человек («не люди, монстры, монстры, монстры») навалились на него, пытаясь то ли оглушить, то ли скрутить. Видимо, они сами толком этого не знали.
- Сдохните, уроды! – остервенело заорал мальчик и вцепился ногтями в чье-то лицо.
Ярость поглотила все другие чувства. Ему было наплевать на все, он хотел только убивать. Их всех, всех этих козлов, всех этих сумасшедших, всех этих маньяков, всех этих тупых идиотов, которые всерьез думали, что могли противостоять ему. ЕМУ! Это было так смешно, что мальчик залился диким, нечеловеческим хохотом. Он мог все! Он был непобедим! А они, эта горстка идиотов, что они могли ему сделать?! ЧТО ОНИ МОГЛИ?!
- Да держите же его! – донесся до него знакомый голос. – Он и так уже полумертвый, неужели это так тяжело?!
Мальчик снова захохотал и, кажется, пнул кого-то.
- Я тебе сейчас покажу, кто тут полумертвый!
Раздался взрыв, пол под ними задрожал.
- Да черт с ним, убивайте уже! Нам еще и этот вампир сейчас свалится на голову!
Мальчик отпихнул кого-то и кинулся вперед. Дверь снова маячила перед ним. Сзади слышались чьи-то возгласы, потом выстрелы, но мальчик уже бежал вниз по лестнице, а кто-то несся за ним. Он слышал его дыхания сзади себя, и больше ничего. Где-то что-то взорвалось, уже заметно ближе, чем в предыдущие разы.
Впереди было заколоченное окно. Он оттолкнулся от последней ступеньки и прыгнул вперед, почувствовав приглушенную боль от столкновения с досками. И вот он уже летел вниз, а сзади все взорвалось, рассыпалось…
И вдруг тишина поглотила его.
***
Мальчик чувствовал, что лежит на кровати завернутый в теплое одеяло и со взбитой подушкой под головой. Боль приглушенно пульсировала в теле, но это было уже не так страшно. Его охватила приятная усталость, которая обычно появляется, когда ты ложишься спать после тяжелого дня и знаешь, что завтра можно будет отдыхать. Совсем рядом, возможно, в соседней комнате, раздавался чей-то рассерженный голос. Какой-то мужчина орал, иногда делая паузы во время которых, видимо, что-то вставлял его собеседник, но слишком тихо, чтобы это было слышно сюда. Во всем чувствовалось что-то родное и знакомое. Мальчик счастливо улыбнулся и зевнул…
Яркий свет пробивался сквозь закрытые веки, кровать с одеялом и подушкой куда-то делись, равно как и голос. А боль наоборот сделалась сильнее. Мальчик застонал и приоткрыл глаза. Над головой виднелось голубое, безоблачное небо и верхушки деревьев. Мир вокруг покачивался, словно при ходьбе, но вместе с тем мальчик лежал.
- Очнулся? – довольно-таки обеспокоено спросил знакомый голос.
- Алукард? – не веря своим ушам, пробормотал мальчик.
- Нет, папа римский, который нацепил на себя парик.
- А… понятно…
Он открыл глаза полностью и увидел, что вампир несет его на руках. Сейчас он уже не был похож на девочку, одежда тоже была обычной, отсутствовал только красный плащ. Спустя несколько секунд мальчик понял, что в плащ вампир завернул его самого. Боль возрастала. Он скривился и слабо застонал. Ему хотелось кричать, но на это уже не было сил.
- Ничего, скоро доберемся, и все будет хорошо, - в голосе вампира звучала такая уверенность, что мальчик тут же поверил в это.
- Мы… победили?..
- Конечно, - он расплылся в улыбке. – Убили всех, а кого не убили, того накрыло взрывом. Если честно, я уже даже подумал, что ты тоже приказал долго жить. А нет, жив. Молодец, Ангел Смерти.
Мальчик тоже улыбнулся и провел языком по пересохшим губам.
- Хочешь пить?
Он кивнул. Вампир положил его на землю и поставил рядом гроб. Порывшись в нем некоторое время, он достал бутылку и поднес к губам мальчика. Рот наполнился холодной водой. При каждом глотке горло начинало болеть с новой силой, но он стал жадно пить, не обращая на это внимания. Вода была застоявшейся и, на самом деле, совершенно невкусной, но мальчику показалось, что он никогда не пробовал ничего лучше. Он мог бы пить ее вечно, но вскоре вампир вырвал у него из рук бутылку.
- Хватит, - железным голосом сказал он, - сейчас будешь пить как можно меньше. Воды и так мало, а мы еще не на месте.
- Ты… ты сказал… скоро… - прошептал мальчик, почувствовав внезапную злость на своего напарника. Разве он хотел так много? Просто утолить жажду, уж это-то ему можно было позволить!
- Скоро не значит сейчас, Ангел Смерти. Потерпишь.
Он снова взвалил себе на спину гроб, взял на руки мальчика и пошел дальше. Деревья мелькали над их головами, вызывая головокружение, палило солнце, только усиливая жажду. Мальчик в изнеможении закрыл глаза, чувствуя теперь, как тени деревьев мелькают по его лицу. Темно, светло, темно, светло, темно, светло… Тошнота подступила к горлу.
- Потерпи еще немного, - сказал вампир, будто почувствовав, как ему плохо.
- Как ты думаешь, что случается с людьми после смерти? – вдруг спросил мальчик, сам не зная, к чему.
- А то ты Библии не читал? Ад, Рай, Страшный суд…
- Я имею в виду… на самом деле…
- На самом деле? Ты что же, не веришь в Бога, дворецкий Хеллсингов, Рыцарь Веры? – судя по тону, вампира это развеселило.
- Не знаю… верю, наверное… не знаю… не после того, что видел… я имею в виду, если бы Бог существовал… он бы… он бы не позволил… случаться таким вещам… эти… эти лаборатории… эти… чудовища… это все… - он стал тяжело дышать, устав говорить.
- Это печально, Ангел Смерти, - задумчиво произнес вампир, - печально видеть, как кто-то в твоем возрасте так рассуждает. Хотя я с тобой согласен. Бог? Чушь. Если он и существует, то он либо несказанно жесток, либо бессилен, либо ему наплевать на нас. Я не знаю, что случается с людьми после смерти, и не хочу знать. Я не человек и никогда им не был, так какая мне разница? Но это правильно, что мы не знаем наверняка, Ангел Смерти. Кто знает, возможно, вас, людей, ждут такие прекрасные вещи, что, узнай бы вы об этом, то сразу бы расхотели мучаться на этой Богом проклятой земле и разом покончили бы с собой. И чем я тогда буду питаться, а? Пить кровь животных меня не привлекает.
- Я умираю… - вдруг тихо сказал мальчик и только в этот момент понял, что это правда. Он умирал, но страшно ему от этого сейчас не было.
Вампир издал тихий смешок.
- Как же, умрешь ты! – фыркнул он. – Только попробуй, Ангел Смерти, и, клянусь, я укушу тебя. Так что если не хочешь становиться вечно малолетним вампиром, то живи.
- Не могу…
- Кто не борется, тот уже проиграл.
- А может… может я и… хочу… стать… вампиром, откуда… откуда… ты знаешь?
- Не смеши мой автомат, Уолтер, - все также весело ответил вампир, но то, что он назвал мальчика по имени, говорило о том, что сейчас ему совершенно не до шуток. – Ты не хочешь этого. Ты просто боишься боли.
- Нет… устал…
- Хорошо, - вампир пожал плечами и откинул волосы с лица. – Если тебе так хочется… но пока ты умираешь, мы можем поговорить.
- О чем?.. – безразлично спросил мальчик. Не смотря на плащ, ему все равно было холодно, видимо, от потери крови.
- О чем угодно.
- Что… что было на базе у… у тебя?..
- Да ничего особенного, по сути. Я шатался по коридорам и убивал всех, кого видел. Потом обнаружил у них гранаты, и решил подорвать все к чертовой матери. Ну, и пошел взрывать, - беззаботно протянул вампир. - Ах да, я еще того парня, который тебя чуть не задушил, видел. Потом еще толстяка-майора из машины, какого-то сумасшедшего ученного и еще пару их людей. В общем, стандартный набор. Толстяк болтал всякую чушь, как и положено опасным психам. Я имею в виду, себя я к нормальным, конечно, причислить не могу, но этот тип вообще особый случай шизофрении. «Война – это такая радость, ты-то это должен понимать, вампир! Иди к нам, и получишь столько крови, сколько захочешь! Кровь будет литься ручьями вокруг нас!», - поразительно похожим на майора тоном заявил вампир. - Не хватало ему только сказать: «Вместе мы будем править миром!».
- А ты что? – невольно улыбнувшись, спросил мальчик.
- А что я? Я сказал, что в данный момент хочу попробовать именно его кровь, но после обязательно подумаю над таким заманчивым предложением. А потом обвалился потолок, так что они лишились жизней, а я своей закуски. Печально, должен тебе сказать. Потом добил остатки тех, кто там был, и обнаружил, что давно ничего не слышал о тебе. Стал рыскать по развалинам и искать. Ничего. В итоге напал на след. Нашел тебя уже чуть ли не плавающим в собственной крови недалеко от базы. Сделал с раной, что мог, но тут уж нужен профессиональный врач. Чего ты туда вообще пошел?
- Не знаю… - мальчик слабо передернул плечами, - не помню… я… выпрыгнул там… из окна… а потом… потом не помню вообще… ничего…
Мир вокруг растворялся, боль захватила его с головой. Зачем же еще жить, когда так больно? Может, стоило попросить вампира убить его?
- Алукард… ты… ты можешь… можешь добить меня?.. пожалуйста…
- Извини, - все так же жизнерадостно ответил вампир, - когда хозяин отправлял меня сюда, он сказал, - его голос резко изменился, сделался очень злым и вместе с тем каким-то недостаточно серьезным, каким он всегда был у Артура Хеллсинга: - «Не смей что-то сделать мальчику, ты меня понял, монстр?! Если я только узнаю… если я только узнаю, что ты ему что-то сделал… ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!» - последнюю фразу он выкрикнул, спугнув с деревьев несколько птиц.
Мальчик скривился, слишком громкие звуки причиняли боль.
- Так что, - с ухмылкой резюмировал вампир, - как видишь, я не могу убить тебя. Иначе… не знаю, возможно, иначе он даже накормит меня чесноком, – он весело рассмеялся, вызвав громкий звон в ушах мальчика. – Как бы то ни было, я не могу ослушаться его приказа. Если ты хочешь умирать, то делай это сам.
На глазах выступили слезы. Он не хотел мучаться и дальше. Нет, что угодно, но только не это. Хотелось продолжать говорить, это отвлекало от плохих мыслей и, главное, от боли.
- А как ты жил… до того… как… стал… служить Хеллсингу? Столько… лет… не скучно… было?
- Я уж находил, как себя развлечь. Когда-то я правил, знаешь. И по меркам тех времен даже не был настолько жесток. К тому же, в моих владениях царил относительный порядок, - он задумчиво ухмыльнулся. – Скучно? Наоборот, я часто мечтал об отдыхе. А потом, когда пришел к выводу, что не могу и дальше оставаться официально живым и не привлекать к себе внимание тем, что не старею, я ушел. Подстроенная смерть, гроб с чужим телом, могила в одной из церквей, которые я построил - да, можешь не удивляться, я строил церкви, положено было - наличие наследника, который может занять мое место. Не вампир, конечно, но все равно, так сказать, моя плоть и кровь. И, наконец, долгожданный отдых. Ты не представляешь, как это прекрасно чувствовать полную безответственность за все вокруг. Никакой политики, никаких переговоров, никаких действующих на нервы турков, никаких проблем с тем, чтобы прятать свой вампиризм. Ничего. Я объездил весь мир, а в начале девятнадцатого века обосновался в Трансильвании. Возвращение на родину, что ли. Хотя Трансильвания в мои владения и не входила. А там уж кровавые пиры с друзьями, охота, всякие увеселения, женщины… много женщин. Нет, скучно не было. Кому-нибудь из нас всегда приходило в голову что-нибудь новое.
- «Из нас»?
- Да… - мечтательно протянул вампир, - я и мои подданные… большинство еще со времен моего правления, трое подобраны во время странствий по миру. Мои друзья, если так можно сказать, - он помолчал, а потом уже совсем другим тоном прибавил. - Жалкие предатели. Но в те далекие времена, когда я считал их своими друзьями, с ними было весело.
- Что… с ними… сейчас?
- Шестерых убил я, одного Ван Хеллсинг. Что касается остальных четырех, то не знаю. Может, Ван Хеллсинг еще и до них успел добраться. Или еще кто-то из охотников за вампирами. Если так, то это доказывает, что от них была хоть какая-то польза.
- Они… предали тебя?
- Именно. Так сильно и со вкусом, - задумчиво подтвердил он, - и как всегда, в самый неподходящий момент. Никакого чувства такта. Ужасная и кровавая история, как и все истории о предательствах, - он немного помолчал. - В общем, как видишь, скучать мне не приходилось. А уж с Ван Хеллсингом вообще было не до скуки. С сумасшедшими не поскучаешь. Знаешь, все эти Хеллсинги психи. Если так об этом подумать, то самый нормальный из тех трех, которым мне доводилось служить это предшественник Артура. У него были свои замашки, но в целом терпимо. Хотя уж после его отца мне бы любой показался терпимым. Кажется, шизофрения у них наследственная. Ван Хеллсинг, например, был сумасшедшим ученным. Из разряда тех, которые работали на наших друзей-фашистов. Дай ему лабораторию, какую-то новую идею и хорошую жертву, и ему уже все равно, что и для чего он делает. К тому же он страдал манией величия и навязчивой идеей уничтожить всех вампиров. То, что он заставил меня подчиняться, сильно ударило ему в голову, так что старик Абраам не упускал ни единого случая, чтобы как-нибудь продемонстрировать свое превосходство надо мной. А учитывая то, что он вдобавок к этому был еще и порядочным садистом… веселая была жизнь, - он снова замолчал, будто предавшись воспоминаниям. - Что касается сына Ван Хеллсинга, то тот и прожил недолго после смерти своего отца. Он вообще предпочитал просто оставить меня в покое. Зато ужасно боялся, что его кто-то отравит. Хотя практика показала, что не зря – отравили же.
- Да? – удивился мальчик. – А ты… не помешал?
- Как? В мои обязанности не входило пробовать его пищу. Для этого у него отдельно человек был. Но как раз он беднягу Джона и отравил, - вампир хохотнул.
- Помню… его… - пробормотал мальчик, - мне… восемь… было… когда… он… умер… не знал, что он… что его… отравили…
- Да-да, он этот проект с тобой и осуществил. Ты можешь гордиться, Ангел Смерти, тебя еще Ван Хеллсинг запланировал, да только не успел привести в исполнение. Но материал на нити он вырабатывал. Его на мне тестировали.
- Как?
- По разному. Нити ведь должны были действовать на вампиров смертельно. Плюс иметь еще кучу качеств.
- Ты все еще жив, - заметил мальчик. - В каком-то роде…
- А я и должен был оставаться жив. Попутно вырабатывался мой иммунитет к этой гадости. Это у Ван Хеллсинга тоже такая замашка была – делать меня иммунным ко всему, к чему только можно.
- Полезно…
- Знаешь, я бы тогда предпочел умереть от серебряной пули какого-то любителя охотника на вампиров, чем продолжать жить таким образом. Думаю, ты меня сейчас хорошо понимаешь.
- Кто не борется… тот уже проиграл… - заметил мальчик, выдавив из себя улыбку, - твои… слова…
- Мои, - согласился вампир. – Но мне тогда проиграть не дали, пусть и не из добрых побуждений, а я сейчас не дам тебе.
- Почему?..
- Не знаю, - задумчиво протянул он. – Ты забавный. А вообще мне интересно будет посмотреть на твоих детей.
- Детей?
- Ну, знаешь, когда мужчина и женщина очень любят друг друга, то… эм, как бы тебе это объяснить… - вампир изобразил на лице выражение святого мученика, - знаешь, тогда аист приносит им ребенка.
- Мой аист… наверное, был пьян и вместо моих… моих родителей принес меня в… в Хеллсинг…
- Ничего, аист, который додумается принести ребенка тебе, Ангел Смерти, будет как минимум опасным маньяком, - пообещал вампир и ободряюще погладил мальчика по голове.
Ощущение ледяных пальцев вампира на горячем лбу было ужасно приятным и отдаленно знакомым.
- У меня… у меня не будет детей… - он хотел прибавить «потому что я сейчас умру», но на это уже не хватило сил.
- Еще как будут. Такие же маленькие и невыносимые, как и ты.
- Я… не… маленький…
- Конечно, нет, - утрировано нежным голосом ответил вампир и снова погладил его по голове, - ты у нас уже совсем большой. А будешь хорошо есть кашу, станешь еще больше. Ну давай, Уолтер, веди себя хорошо, и тогда я куплю тебе большой автомат, когда мы вернемся в Англию.
- Три автомата… - мальчик снова улыбнулся.
Вампир тяжело вздохнул.
- Хорошо, хорошо… чем бы дитятя ни тешилась…
- Такой… как у тебя… автомат… и перчатки… я свои… потерял…
- Будут тебе перчатки, а автомат хоть свой тебе отдам, хочешь?
- Я… сказал… три…
- Совсем ты меня не ценишь, мальчик! Да я с этим автоматов на войне бился, за твое светлое будущее кровь проливал!
- Пил… не проливал… козел…
- Вампир, а не козел. Можно летучая мышь, но НЕ козел. К парнокопытным никакого отношения не имею.
- Все равно… три автомата… за тобой…
- Убить тебя за такое мало, ангелок хренов. Вымогатель… давай уладим все бутылкой водки.
- Пять бутылок… - криво ухмыльнулся мальчик.
Все это начало его забавлять. Это была еще одна веселая игра. Вот он умирал, но сейчас говорил с вампиром так, будто выживет. Будто у него еще действительно будет возможно получить автоматы, водку и перчатки. Это было неправильно, что он умрет без перчаток на руках. Так ужасно неправильно… они были его частью, и должны были уйти с ним в могилу, так он, по крайней мере, всегда считал.
- Значить живи хотя бы поэтому, если нет лучшей причины, - вдруг очень серьезным голосом сказал вампир.
- Что? – немного вздрогнув, переспросил мальчик.
- Две бутылки, и это мое последнее слово, - уже обычным насмешливым тоном ответил он.
- Ч-четыре…
Мальчик никогда не думал о том, что вампир может читать его мысли. А может, ему это просто послышалось? Ведь если он сделал это сейчас, то кто сказал, что он не делал этого раньше? Мальчику совершенно не нравилось то, что кто-то мог бы читать его мысли, тем более вампир, о котором он за этот месяц думал больше всего. Это было как-то стыдно и слишком лично.
- Давай сойдемся на трех.
- Три с половиной.
- Ладно, уговорил. Три с половиной, хорошо.
- Автоматы тогда можешь… оставить… себе… но перчатки… достань…
- Если ты пообещаешь мне выжить, то я пообещаю вернуть тебе твои перчатки.
- Не я… решаю…
- Ты, - железным голосом ответил вампир. – Мы сами творим свою судьбу.
- Не могу…
- Можешь.
- Мне… плохо…
- А кому в этом мире хорошо?
- Больно…
- Потерпишь.
- Не могу…
- Можешь.
- Не хочу…
- Да, - резко сказал он, - именно в этом и проблема. Ты уже сдался.
- Я не могу так… мне больно… я не могу!
- Ты слаб, человек, - в голосе прозвучало острое презрение.
- Я НЕ МОГУ! – заорал мальчик.
«Гу.. гу… гу…», - эхом отдалось в голове. Он тихо всхлипнул и уткнулся в рубашку вампира.
- Я не могу… не могу… Алукард, я не могу…
Ответом послужило тяжелое молчание, а мальчику вдруг стало страшно обидно. Разве он не пытался? Разве он не сделал все, что мог? Он полностью выложился на этой последней базе, неужели этого было не достаточно? Он отдал свою жизнь за Хеллсинг, ну и что? Это ведь была его работа. Как вампир мог требовать от него еще больше? Как он мог требовать, чтобы мальчик жил дальше, когда у него уже не было сил? Что это чудовище вообще понимало?
- Может, тебя просто оставить тут, раз ты все равно почти мертв? – скучающим голосом спросил вампир. Так просто, будто интересовался о погоде.
(«Он и так уже полумертвый»)
- Нет, - резко ответил мальчик.
- У меня еще есть револьвер, - так же небрежно продолжил вампир. – Если хочешь, могу дать тебе.
- Зачем?
- Приставишь к виску и выстрелишь. Ты же хочешь этого, или нет?
- НЕТ! – рявкнул он, почувствовав примерно такую же ярость, как и на базе.
(«Ты слаб, человек»)
Как он вообще мог такое говорить?!
- Нет? Но ты же хочешь умереть, - со спокойной рассудительностью заметил его напарник. – И раз я не могу убить тебя, то это можешь сделать ты сам. Это же так просто. Или на это у тебя тоже не хватает духу?
В мальчике пробудилось неудержимое желание дать вампиру по роже. Так, чтобы сломать нос. Да, обязательно сломать нос. Или, еще лучше, взять этот револьвер, который так мило предлагал монстр, и отстрелить ему голову. В глубине души мальчик понимал, что это глупо, но теперь, когда вампир согласился помочь ему умереть, ему захотелось жить дальше. Хотя бы для того, чтобы доказать вампиру, что он не слаб.
- Поставь меня на землю, - прошипел мальчик.
- Что?
- Поставь… меня… на землю. Я сам… пойду.
На лице вампира появилась издевательская ухмылка.
- Хорошо, Ангел Смерти.
Идти оказалось намного тяжелее, чем мальчик мог себе представить. Ноги упорно отказывались держать, колени подгибались, а вампир шел, не замедляя шага. Мальчик видел только его спину, которая, казалось, тоже ухмылялась. Ненависть к этому вечно издевающемуся монстру давала силы.
- Хочешь пить? – спустя две минуты радостным голосом спросил вампир.
- Нет, - соврал мальчик.
Он сделал еще несколько шагов, а потом лес начал кружиться. Деревья подступили ближе и сомкнули вокруг него плотный круг без единого просвета. Мальчик перестал чувствовать свое тело. Нет, так это не закончится! Он будет жить! Он будет жить, чего бы это ему не стоило!
- Молодец… - прошептал кто-то и взял его на руки.
***
Лес ушел, а кровать с теплым одеялом и мягкой подушкой снова вернулись, и это было хорошо. Мальчик открыл глаза, и кровать все еще была на месте. Деревьев над головой не было, был высокий белый потолок. Сквозь завешенное желтыми шторами окно пробивался солнечный свет. Мальчик повернул голову на бок и увидел длинную полосу света, идущего из-под двери. Рядом с кроватью на тумбочке стояли четыре бутылки с прозрачной жидкостью, последняя была полупуста. Рядом с ними лежали сильно потертые черные перчатки без пальцев с надписью «Hellsing» на тыльной стороне.
Мальчик счастливо улыбнулся.
Откуда-то из коридора раздался знакомый разозленный голос, вскоре полосу света под дверью загородила черная тень.
- Он по-прежнему не приходит в себя, ты это знаешь?! – рявкнул человек за дверью.
- Вы уже говорили мне это, хозяин, - голос вампира был пропитан подчеркнуто-вежливой издевкой.
Улыбка мальчика сделалась еще шире.
- И ты знаешь, что врачи говорят, что он уже никогда не придет в себя, чудовище?!
- Он придет в себя, хозяин.
- Уж ты-то это, конечно, знаешь, а?! Ты у нас что, хренов врач с хреновым медицинским образованием?!
- Я всего лишь Ваш слуга, хозяин.
- О да. Слуга, который не выполняет приказы.
- Я прикладываю все мои усилия, хозяин.
- Знаю я твои усилия, - прошипел лорд Хеллсинг. – Это ты… я говорил тебе присматривать за мальчиком. И что с ним теперь?! Теперь он умирает. Это твоя вина, монстр.
- Это было Ваше решение посылать меня с ним, хозяин, - мальчик почти что видел, как выглядела ухмылка на его лице. - Я всего лишь Ваш монстр, Ваше орудие убийств. Тех, кого убиваю я, убиваете Вы. Таким образом, его смерть будет на Вашей совести, мой господин.
Мальчик прикусил губу, ожидая взрыва. На некоторое время повисла тишина, потом раздался оглушительный удар, а в следующую секунду смех вампира.
- ВОН С МОИХ ГЛАЗ, РАБ! – не своим голосом заорал лорд Хеллсинг. – ТЫ, КАЖЕТСЯ, ЗАБЫЛ СВОЕ МЕСТО, РАБ! УБИРАЙСЯ К СЕБЕ В ПОДВАЛ! ВОН!
Через пару секунд дверь распахнулась, и в палату ворвался красный от злости Артур Хеллсинг. Увидев, что мальчик очнулся, он застыл, растеряно потирая костяшки пальцев на правой руке.
- Доброе утро, милорд, - бодро улыбнулся мальчик.
- Поверить не могу… как ты… как ты себя чувствуешь? – лорд Хеллсинг тоже улыбнулся и подошел к кровати.
- Хорошо, - честно признался он. – Лучше и быть не может, сэр.
- Ну что я говорил! А эти врачи все утверждали, что ты умрешь.
- Ангелы Смерти не умирают, милорд.
Лорд Хеллсинг с облегчением рассмеялся и сел на край кровати.
- Все равно тебе еще лежать тут и лежать. Мне нужен здоровый дворецкий.
- Да, сэр.
- Ты уже почти месяц не приходил в себя, Уолтер. Мы действительно все были уверены… - он оборвал себя и махнул рукой. – Ах, глупости. Когда поправишься, сделаешь доклад о произошедшем.
- Да, сэр. А Алукард разве не сделал, сэр?
Лорд Хеллсинг скривился и бросил задумчивый взгляд на желтые шторы.
- Сделал, конечно, но мне бы хотелось сверить. Подробный доклад, понял?
- Да, сэр.
- А это что? – вдруг спросил лорд Хеллсинг, кивая на бутылки.
- Я думаю, водка, милорд, - как можно серьезнее ответил мальчик.
- Водка? – недоверчиво переспросил он. – Откуда? Вчера ее еще не было.
- От Алукарда, милорд. Он мне должен.
- И ты уверен, что оно не отравлено?
- Да, сэр.
- Значит, как только поправишься – отпразднуем.
- Обязательно, милорд, - улыбнулся мальчик, чувствуя неописуемое счастье. Он был дома! Он действительно был дома!
- Ладно, надо сказать врачу, что ты очнулся… - лорд Хеллсинг встал и подмигнул мальчику. – Рад, что ты жив, Уолтер.
- Я тоже, милорд.
Мальчик закрыл глаза, утомленный разговором, и стал слушать привычные звуки. Где-то во дворе перекрикивались солдаты, отпуская в большинстве случаев пошлые шутки. Кажется, было время обеда, и они шли в столовую. В коридоре тоже вечно суетились какие-то люди. Мальчик еще раз задумчиво оглядел комнату из-под полузакрытых век и, наконец, узнал в ней одну из одиночных палат в южном крыле – так называемую «палату смертников». «Отсюда уже живыми не выходят», - как сказал Джон, когда они уже почти четыре года назад посещали умирающего Эндрю. Была ли это та самая палата? Возможно. Да, в ней тоже были такие вечно завешенные шторы, с трудом пробивающийся сквозь которых свет придавал коже болезненный желтоватый оттенок. Такая же ветхая тумбочка, и такие же проводки, тянущиеся от тела больного к огромному стальному вечно пищащему ящику. Не удивительно, что люди здесь умирали – сама обстановка будто подговаривала их к этому. И все-таки мальчик был рад находиться здесь, только сейчас он понял, как скучал по всему этому. Даже по этой палате, хоть и был в ней всего один раз. Он торжествующе улыбнулся, потому что знал, что выйдет отсюда. Вернется оттуда, откуда обычно не возвращаются. Как всегда.
А потом будет большая попойка, хлопающие по спине друзья, болящая на утро голова и, наконец, ужасный беспорядок в кабинете лорда Хеллсинга, на уборку которого уйдут часы – возвращение к серым будням.
С годами мальчик научился получать удовольствие от уборки. Все находило свое место, все становилось правильным и хорошо уложенным. Все стояло неподвижно и неизменно. Вещи будто отображали полную противоположность к реальности. Смотрите, как все должно быть, говорили они, смотрите, чего у вас никогда не будет. Это было именно то, чего так не хватало в жизни мальчика – порядка и покоя.
Скоро будут новые задания. Новые кровопролития. Новые бессмысленные смерти. Тысячи и десятки тысяч людей, которые умирают на войне, чтобы через несколько лет о них помнили только родственники. Вот она, судьба людей – забвение. Разве жизнь была не бессмысленной вещью?
Мальчик мрачно усмехнулся. Нет, он не уйдет просто так. Если уж ему суждено умереть, то о его смерти будут рассказывать легенды. Но его жизнь только начиналась. У него еще было время… много времени…спешить было некуда… можно было поспать… просто взять и поспать…
***
Мальчик открыл глаза и тут же почувствовал, что в комнате кто-то есть. Приподнявшись на локтях, он увидел фигуру, не шевелясь, сидевшую на подоконнике распахнутого окна.
- Доброе утро, Алукард.
- Скорее доброй ночи, Ангел Смерти. Светать еще не начало.
- Полнолуние?
- Полнолуние.
Тишина, нарушаемая только тихим пищанием приборов и тиканьем часов. Мальчик встал, срывая с себя многочисленные проводки, и забрался на подоконник рядом с вампиром. Лунный свет окутывал фигуру монстра в серебряное сияние и делал кожу еще бледнее, чем она была на самом деле. Черные волосы, рассыпавшиеся по белой рубашке, сильно контрастировали со всем остальным.
- Ты забавно так выглядишь, - заметил мальчик. – Как-то благородно, что ли.
Вампир обнажил в улыбке белые клыки и внимательно осмотрел его.
- А ты выглядишь, как сбежавший из лечебницы сумасшедший, Уолтер.
Мальчик тоже улыбнулся и бросил беглый взгляд на свою больничную пижаму.
- Пожалуй.
- Я ведь говорил хозяину, что ты будешь жить, - заметил он вдруг.
- Я слышал.
- Я знаю.
Снова молчание. Мальчик задумчиво посмотрел на погрузившийся в полутьму двор, а потом снова на вампира. Их взгляды встретились.
- Жаль, что все это закончилось, - прошептал мальчик. – Я даже не думал о том, что тот костер перед пятой базой будет последним… а теперь уже все…
- Будут еще другие бои с другими кострами.
- Надеюсь.
- Хотя так интересно уже, наверное, не будет. Вряд ли мы так скоро увидим врагов подобных этим психам.
- А жаль… это было весело. К тому же, знаешь, не думаю, что еще когда-нибудь встречу человека, который сможет голыми руками перехватывать мои нити. Жаль, не я убил его.
Вампир не ответил и откинул голову назад, глядя теперь в усеянное звездами небо. Подул ветер, принеся в палату освежающий ночной воздух. Мальчик подумал о том, что сейчас уже должна быть поздняя осень, и поразился по-летнему теплой погоде. Так прошло несколько минут, и оба все еще молчали.
- Только в следующий раз лучше без такой пробежки по лесу, какая была у меня, знаешь…
Вампир, все еще не глядя на него, снова улыбнулся. Как-то совсем не так, как делал это обычно. Скорее как мечтающий о чем-то ребенок.
- Сколько тебе было лет, когда ты впервые убил? – спросил он так же мечтательно отвлеченно, как и улыбался.
- Девять, - почти не задумываясь, ответил мальчик. – Почти десять. Летом. Шестнадцатого или семнадцатого августа, не помню точно.
- И как, понравилось?
- Наоборот. Меня так страшно долго мучила совесть… - он думал замолчать, но вдруг стал говорить дальше. - Это был вампир, который совсем недавно стал таким. Я даже помню его имя: Оливер Стивенсон. В Хеллсинге сейчас работает один Оливер Стивенсон… забавно даже, - мальчик улыбнулся и тяжело вздохнул. – Тому был двадцать один год, он родился, вырос и умер в Ньюкастле. Он никогда не покидал его за всю свою жизнь и не покинул после смерти. При жизни он был полным парнем с растрепанными светлыми волосами, бледными веснушками и слишком детским лицом. Его отец сгорел вместе с их домом за месяц до того, а от матери он видел только могилу, - слова лились единым потоком, так слажено, будто бы он всю жизнь готовился рассказать это.
Мальчик тоже запрокинул голову назад, прислонившись макушкой к холодной стене, и продолжил:
- Стивенсон встретил какую-то девушку через неделю после того, как остался без всяких средств на улице. У него не было родственников, а так людей он сторонился, друзей у него не было. А эта девушка предложила ему пожить у нее. Просто увидела на улице и предложила, и Стивенсон согласился. А потом она укусила его, наверняка не рассчитывая на то, что он станет вампиром. Но он стал. Она сама была человеком еще совсем недавно, и, увидев, что сделала, растерялась и сбежала, а Стивенсон остался. Он довольно быстро привык к жизни вампира, наверное, потому что никогда не любил людей. Он нашел всех тех, с кем когда-то учился в школе и кто еще жил в Ньюкастле, и убил их. Всего двадцать человек. Никто из них не стал вампиром. Через месяц в это вмешался Хеллсинг. В Ньюкастл послали меня, Рика и еще одного типа, который был новобранцем и погиб уже спустя два месяца после этого. Вообще-то, никто из нас не обладал хоть каким-то опытом, но тогда все были заняты тем случаем на севере Шотландии, не до такой мелочи было. Поэтому поехали мы… - мальчик вдруг пожалел, что у него нет сигарет. – Мне не понравился Ньюкастл. Какой-то он был грязный и бедный. Накануне прошел дождь, а мы шли по узкому тротуару, превратившемуся в одну большую лужу. Небо было плотно затянуто тучами, на улице совершенно темно. Я помню, что мне было страшно, все время создавалось чувство, что кто-то смотрит мне в спину. Мы даже не искали его, мы просто шли, стараясь хоть как-то обходить лужи, и тут на идущую впереди нас девушку из подворотни набросился вампир. Никто из нас не отреагировал достаточно быстро, чтобы спасти ее. Я просто застыл на месте, и большими глазами смотрел на него… на них… и Рик с тем, вторым, тоже. А потом Рик с криком бросился вперед. Я не знаю, зачем он это сделал, ведь у него был револьвер. И разве он не знал, что вампиры намного сильнее людей? Конечно, знал. Мы все это знали. Но Рик прыгнул, а Стивенсон откинул девушку в сторону и еще в воздухе схватил его за горло. Из чистых рефлексов, наверное. Тот второй достал револьвер, направил на вампира и закричал мне: «Пацан, сделай что-нибудь!», а я просто стоял и смотрел. И Стивенсон тоже смотрел. Сначала на меня, потом на того парня, а потом на Рика, который прохрипел: «Сдавайся, чудовище – мы из Хеллсинга». Будто бы кому-то, кто только месяц назад стал вампиром и никогда не покидал родного города, что-то скажется название Хеллсинг! Хотя мы ведь не знали этого, мы тогда вообще ничего о нем не знали. Да и вообще, как смешно мы выглядели! Девятилетний мальчик и два парня лет семнадцати, одного из которых он держит за горло, а у второго, пусть и есть оружие, но так трясутся руки, что он едва ли попадет в слона. Но кто когда-либо наставлял на Стивенсона оружие и говорил «Сдавайся»? Да никто. Все, кого он убивал, даже не успевали оказать сопротивление, и поэтому вампир запаниковал. «Я убью его! - завизжал он, сжимая пальцы вокруг горла Рика еще сильнее. – Еще шаг и, клянусь матерью Божьей, я убью его! Опустите оружие!». Вампир, который клянется Божьей матерью, разве это не смешно? Но тогда мне не было смешно, я просто оцепенел. И не было смешно Рику, который издавал слабые хрипы и отчаянно дергался в руках вампира, и тому, второму, тоже смешно не было, он не опустил оружия и вообще не пошевелился, вместо этого просто стоял и смотрел, как и я. Но Стивенсон не понял, почему он не убирает свой гр *** револьвер, он воспринял это совсем по-другому, и сжал пальцы еще сильнее. «Уолтер, твою мать! - заорал тот парень. – Да сделай же что-нибудь!». Сделай что-нибудь! Будто бы ему было девять, а не мне! «Отпусти его, иначе я убью тебя», - пропищал я, потому что не хотел его убивать. Знаешь, одно дело – разрывать на клочки большие куклы, у которых вместо головы – набитый какими-то тряпками мешок, а на лице красным нарисованы большие глаза-пуговицы и торчащие из кривого рта клыки, другое – делать то же самое с живым человеком... ладно, но человеком, но разве это важно? А Стивенсон посмотрел на меня и почему-то не нашел ничего забавного в том, что ему угрожает маленький мальчик. Более того, он нашел это устрашающим. Я видел это в его глазах, по тому, с каким искренним ужасом он смотрел на меня. А Рик уже даже перестал хрипеть. И тогда я поднял руку, и выпустил одну единственную нить. Она отделила от его тела голову и руку, которой он душил Рика. И это было такое странное чувство, убивать его… я чувствовал себя последней сволочью… да, я знал, что он «плохой», но в этот момент плохим вдруг стал я. Я убил его, хотя он ничего мне не сделал. Я не знал его, я никогда не видел его до этого, но я все равно убил его. И почему? Да даже не из чувства голода, как это делал он, а просто потому, что какой-то идиот, который сам не мог выстрелить, заорал мне: «Сделай что-нибудь!». Просто потому, что кто-то сказал мне пойти и убить вампира. А что он сделал, этот вампир? Он ведь просто хотел жить. Разве он виноват в том, что для выживания ему нужна кровь? Вот мы, чем мы лучше? Мы тоже убиваем людей, мы убиваем людей, хотя мы сами люди. Он не был человеком. Неужели это дает ему меньше прав убивать, чем нам? А Рик тем временем грохнулся на землю, рука Стивенсона продолжала сжимать его горло, но только теперь она не была приросшей к телу, теперь она была отдельно. А через несколько секунд все это рассыпалось в прах. Мы подошли к Рику, и тот парень поднял его на ноги. Рик отряхнулся, и мы молча пошли дальше, как будто ничего и не случилось. Мы вызвали полицию, мы объяснились с ними, а потом мы легли спать. Мне снился Стивенсон, как он стоит на залитом лужами тротуаре и с ужасом смотрит на меня, а потом его голова отлетает в сторону. Снова и снова и снова и снова… раз за разом. Для всех Стивенсон умер один раз, а для меня он умирал каждую ночь. Я узнал о нем все, что мог узнать, и я не знал, зачем. Возможно, хотел убедиться в том, что он заслужил смерти. Но все, что я выяснил, это то, что он был тихим и забитым парнем, который никому ничего не делал при жизни. Он был немного слабоумным, но его отец никогда не хотел этого признавать. Оливер Стивенсон закончил среднюю школу. Он учился хорошо, но был слишком не таким, чтобы его приняли сверстники. Над ним издевались, с ним постоянно играли какие-то злые шутки, его били. Окончив школу, он стал работать в сапожной мастерской отца. А потом их дом вместе с этой мастерской сгорел, и Стивенсон ушел. Ему бы наверняка помогли соседи, если бы он попросил, но он этого не сделал – он просто исчез из района, в котором жил. Все думали, что он тоже погиб в огне, и думали так и дальше, даже когда не нашли в развалинах его останков. Полиция не стала заниматься этим дальше, потому что у Оливера Стивенсона все равно не было никаких родственников и друзей, никто не стал бы им интересоваться. И поэтому он умер. Это было то, что я узнал о нем. Как думаешь, мне стало от этого легче?! А, Алукард, как думаешь, моя совесть успокоилась?!
Вампир не ответил, но мальчик и не ожидал этого.
- Меня около месяца мучили кошмары, а потом вдруг перестали. Я убивал и дальше, но больше никогда не испытывал ничего подобного. Быстро привык, стал даже получать от этого удовольствие. Я был убийцей, но именно поэтому меня уважали. Временами я чувствовал угрызения совести именно за то, что не чувствовал их, когда убивал. Убивать - это грех, так ведь? За такое попадают в ад. А грехи можно искупить, только если сожалеешь о содеянном. Но разве я сожалел? Нет, - мальчик замолчал, зажмурив глаза и чувствуя, как свежий ветер мягко дует в лицо. - Это правильно, что я не чувствую угрызений совести. Это ведь моя работа, я – Ангел Смерти. Я должен нести смерть другим. Это ведь ты сказал, да? И я ведь, вроде, творю доброе дело, избавляю мир от подонков вроде этих фашистов, да? Только вот Стивенсон, он ведь не был таким.
Вампир, наконец, отвел взгляд от неба, и с улыбкой посмотрел на мальчика.
- Был, - уверенно ответил он. - Возможно, не когда был человеком, но когда стал вампиром. Мы все такие. Да и разве бы ты думал об этом, если бы столкнулся с ним сейчас? Нет, ты бы просто прикончил его и забыл. Даже если бы он был человеком, а не вампиром, разве бы тебя это затронуло?
- Нет. Конечно, нет. Я убиваю всех, кого мне говорит убивать лорд Хеллсинг. А какая мне разница, кем там была моя жертва? - мальчик ухмыльнулся и покачал головой. – Смотри, какой я бесчеловечный. А мне казалось, мы тут гуманисты.
Вампир тихо рассмеялся.
- Конечно, гуманисты. Главное помнить то, что те, кого мы убиваем либо действительно не люди, либо какие-то отморозки, которые вообще не заслуживают носить гордое название «человек».
И снова тишина. Где-то залаяла собака.
- Я никогда не думал, что смогу что-то так рассказать, - признался мальчик. – Эта история с Оливером Стивенсоном. Я никогда не говорил о ней… то есть говорил, но не так.
- Но ты хотел, - заметил вампир.
- Да… хотел, наверное. Я и Рик, мы часто рассказываем об этом парням. Но только тогда это звучит, как какой-то анекдот. И все смеются в конце, хотя я никогда не понимал, над чем, - он вдруг почувствовал сильную злость на своих приятелей. - Разве это смешно, что какой-то забитый и немного слабоумный парень потерял все, что у него было, включая жизнь, и пошел мстить тем, кто когда-то шпынял его?
- Да, - сказал вампир и ухмыльнулся. – В этом есть определенная ирония. Хотя это явно не та причина, по которой смеялись наши бравые солдаты.
- Наверное, они смеются потому, что мы с Риком всегда красочно расписываем, как чуть не наложили в штаны. Но знаешь, что довольно весело? Этот Оливер Стивенсон, который работает у нас в Хеллсинге, я никогда не любил разговаривать с ним. Как-то он мне неприятен, иногда ловлю себя на том, что стараюсь избегать его, - мальчик зевнул и рассмеялся, хотя сам толком не знал, почему, - но это не самое веселое. Самое веселое то, что я замечаю, что Рик делает то же самое. И я вот как-то подумал, если я замечаю, что Рик это делает, то, замечает ли Рик, что это делаю я? Мы никогда не говорили о том случае, знаешь… серьезно говорили, я имею в виду. Наверное, просто потому, что не о чем. А вообще, это был единственный раз, когда мы работали вместе. Мои остальные напарники вообще как-то долго не живут. Забавно, а? Может, я проклят? – он спросил себя, что за чушь несет, но ответа не нашел. – Всегда хотел постоянного напарника. Это как-то лучше. Хоть что-то, к чему можно привыкнуть.
- Я могу быть твоим постоянным напарником, - беззаботно ответил вампир. - Ты милый ребенок, и тебя надо защищать. Кто ж эт
- Я могу быть твоим постоянным напарником, - беззаботно ответил вампир. - Ты милый ребенок, и тебя надо защищать. Кто ж это сделает, если не я?
Мальчик рассмеялся и сплюнул в темноту двора.
- Во-первых, я не милый. Во-вторых, я не ребенок. И, в-третьих, меня не надо защищать.
Вампир ухмыльнулся еще шире и похлопал его по голове.
- Конечно, ты милый, Ангел Смерти. Скоро по твоей романтической персоне будут сохнуть все девушки округи, помяни мое слово.
- А я и не против, - заявил мальчик и тоже ухмыльнулся.
- Я уже вижу, как ты ходишь по борделям с друзьями, - пророческим голосом сказал вампир.
Мальчик задумчиво прикусил губу.
- Откуда ты достал водку? – спросил он через некоторое время.
- Оттуда, где ее уже нет.
- А перчатки?
- Еще на базе. Мне их предъявил толстяк и сказал, что это все, что от тебя осталось. Так что я их взял, и пообещал отдать тебе. Видишь, отдал. Так что все могут остаться довольны.
- Что бы я без тебя делал… - протянул мальчик.
- Ты? Был бы задушен той каланчей. Ладно, Уолтер, пора спать – уже четыре утра.
Оба поднялись с подоконника и теперь стояли друга напротив друга.
- Выходит, что я обязан тебе жизнью, - заметил мальчик.
- Да, и не один раз, - усмехнулся вампир.
- И я никогда не отдам тебе долг.
- Никогда – слишком долгий срок, чтобы загадывать на него.
Луна зашла за тучу. Мальчик пожал плечами и еще раз внимательно посмотрел на своего напарника. Волосы вампира снова стали короткими, мальчик всегда поражался тому, когда он успевал это делать. Красные глаза матово блестели в полутьме.
- С тобой весело работать, Ангел Смерти, - сказал он.
- С тобой тоже, Алукард, - отозвался мальчик.
Они постояли так несколько секунд, а потом вампир исчез. Мальчик вернулся в кровать и натянул на себя одеяло. Было ужасно грустно, и он толком не мог объяснить, почему. Наверное, просто потому, что все это кончилось.
***
Солнечный свет озарял казарму солдат Хеллсинга. Мальчик вошел, закрыв за собой дверь, и ощутил явственное чувство дежа вю. Казарма была пуста, все кровати аккуратно застелены, только на той, что стояла в самом конце, сгорбившись, сидел человек. Мальчик подошел к нему, но он не поднял голову.
- Привет.
- Уже вышел из комнаты смертников?
- Ага, я выйду откуда угодно.
- К тебе никого не пускали, хотя мы все хотели навестить, знаешь.
- Верю. Я там чуть не сдох со скуки.
- Теперь рассказывай. Ну что, как прошло? – спросил Рик. Козырек натянутой на глаза красной бейсболки полностью закрывал лицо.
- Отлично.
Чувство дежа вю все возрастало.
- Дали им хорошего пинка под зад, а, Уолтер?
- Еще как! А как дела у тебя?
- Хорошо, - небрежно ответил Рик, а мальчик спросил на себя, чего это он вдруг одел эту тупую бейсболку.
- А где все, Рик?
- Все? Какие «все»?
Что-то внутри мучительно сжалось. Он уже видел это, точно видел, и ничем хорошим это не кончилось.
- Ну, Джон, Бобби, Майк, все остальные…
Рик резко поднял голову, и мальчик почему-то приготовился отшатнуться.
- Стреляют они, а я три пальца сломал, вот и сижу тут как последний идиот, - он широко улыбнулся и продемонстрировал забинтованные пальцы, которые разглядывал все это время.
Мальчик рассмеялся, почувствовав резкое облегчение. Чего он вообще боялся только что? Теперь он уже не мог этого сказать.
- И вот что, - продолжил парень, - я хочу услышать подробности.
Мальчик покачал головой.
- Не, вот все соберутся, тогда и расскажу. А то что мне по тридцать раз пересказывать?
- Тоже мне, - фыркнул Рик. – Не ленись, малой, если старшие тебе говорят рассказать, то надо их слушать.
- А не пошел бы ты, Рик? Сигаретой лучше угости, я уже почти два месяца как не курил.
- О-о… бедный ребенок… - протянул парень и покрутил в руках пачку сигарет, - не получишь.
Мальчик ухмыльнулся и выхватил ее нитями. Старый трюк, который всегда работал.
- ЭЙ! ЭТО ОГРАБЛЕНИЕ! – заорал Рик. – КОЗЕЛ!
- Я тоже люблю тебя, Рикки, - протянул тот. – Спички есть?
- Хрен тебе, а не спички, малой.
- Ну-ну, не будем грубыми. Сколько мы не виделись, а? Мог бы встретить получше.
Рик достал из кармана коробок и кинул ему.
- Держи уж.
Мальчик с наслаждением закурил и улыбнулся. Жизнь снова была прекрасна.
- Уолтер?
- Да?
- Ты вернешься живым. Это приказ.
Живым? Нет, он уже не вернется живым. Извини, малышка, тебе придется разбираться с проблемами самой, пока не придет вампир.
- Да, миледи. Как пожелаете.
Интегра бросила на него печальный взгляд и с шумом захлопнула дверцу машины. Кто бы мог подумать, что «прощай» можно сказать таким способом? Наверное, вампира бы это позабавило.
Машина резко сорвалась с места, будто ее водитель хотел выиграть Формулу 1. В этот момент он невольно вспомнил, как она рыдала у него на коленях – маленькая, беззащитная девочка, нагруженная наследством отца. Тогда он с ужасом спрашивал себя, выглядел ли он таким же маленьким в этом возрасте. Наверное, да. Но в Хеллсинге не было места детям, а если они там все-таки оказывались, то им приходилось быстро вырастать. Печальный факт, особенно когда к тебе прижимается заплаканная девочка, которая должна управлять этой Богом проклятой организацией. Даже сейчас она была для него все тем же ребенком, его малышкой, его почти что дочерью, которую надо защищать от всего.
Но она сможет обойтись и без него. Интегра была истинной Хеллсинг, как любил подчеркивать вампир, хотя из его уст это было скорее оскорблением, чем похвалой – его способом сказать: «Вы идиотка, хозяйка». Но она действительно была истинной Хеллсинг и могла этим гордиться. Упрямая, целеустремленная, порой до абсурда бесстрашная, обладающая великолепным самообладанием. Она не пропадет, а там уж вернется вампир.
Он повернулся и посмотрел на своего врага, стоящего на фоне полной луны. «Все по правилам, Алукард, видишь. Вот он, финал. Вот только наступил он не через один месяц, а через пятьдесят пять лет, шестьсот шестьдесят месяцев, выходит. Хоть не через шестьсот шестьдесят шесть, и на том спасибо».
Он бы даже не удивился, если бы ему сказали, что сейчас полночь. Это было правильно, это было по правилам, придуманным вампиром. В конечном итоге все всегда шло по его правилам.
И все было хорошо.
Он умирал на старости лет, оставив за спиной долгую, насыщенную событиями жизнь.
Он умирал, защищая свою маленькую леди.
Он умирал в бою с единственным достойным противником, которого встречал за всю жизнь.
Он не мог бы представить себе лучших обстоятельств для смерти. И он не уйдет из этой жизни просто так, а постарается прихватить с собой в ад этого типа, или, по крайней мере, надолго вывести его из строя.
Все это пронеслось в голове за какую-то долю секунды, потом он взмахнул руками, выпуская нити. Произошло именно то, что он и ожидал.
- Я так и знал! – услышал он свой голос. – Значит, это действительно ты!
В последний раз, Ангел Смерти, вот он, финал. Пришло время опустить занавес. Он улыбнулся и посмотрел в глаза своему врагу, в глаза своей смерти…
Глаза.
…и почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
Глаза.
Его лицо ничуть не изменилось с тех пор, да и было ли в этом что-то удивительное? Вот только…
Глаза.
…что-то все-таки было не так…
Глаза.
…или все-таки так?
Глаза. Они были не такими в прошлый раз. Он не мог точно сказать, в чем было отличие, но оно было. Или нет?
Нет. Нет. Нет. Все было правильно.
Он попытался отвести взгляд, и уже не смог. Все было не так, все пошло неправильно. Он вдруг понял, что занавес не опустится сегодня. Судьба садистично ухмыльнулась и толкнула его в очередную яму. Будто их до этого не было достаточно.
«Подожди до следующего полнолуния, Уолтер. Или, может, до шестьсот шестьдесят шестого… мы посмотрим…»
Голова закружилась, мир вокруг перемешался, разгромленная улица Лондона растворилась.
Он видел только глаза, а потом они исчезли.
И появился лес.
Хотя можно ли было назвать это лесом? Скорее, нет. Деревья были посажены ровными рядами, все время на одном и том же расстоянии друг от друга. Земля была совершенно голой, без покрова палой листы и мха. Вокруг стояла мертвая тишина, только костер трещал.
Да, костер.
Мальчик понял, что сидит у костра на идеально-квадратной поляне. Ветра не было, все стояло совершенно недвижимо, и только языки пламени шевелились в своем стремительном танце. Не было холодно, и не было жарко. Как он вообще здесь оказался? Мальчик почувствовал на себе чей-то взгляд и посмотрел на другую сторону костра, ожидая увидеть там вампира. Но его не было. Вместо него на голой земле сидел высокий человек в форме капитана. Ворот плаща был поднят так высоко, что закрывал половину лица, фуражку, из-под которой выбивались светлые волосы, странный тип натянул до самых бровей, так что в отблесках пламени были видны только пронзительно-голубые глаза.
Мальчик узнал его и попробовал вскочить, но ничего не вышло. Он вообще не мог пошевелиться.
- Я не знаю, как ты это делаешь, - хрипло прошептал он, - но скоро придет Алукард, а на него эти твои фокусы точно не подействуют.
Да, теперь вдруг мальчик понял, что делает среди этих ровных рядов деревьев – он ждет вампира.
- …он не придет… - не выражающим никаких эмоций голосом сказал капитан. Хотя сказал ли? Он не открывал рта, и звук, казалось, исходил отовсюду.
- Конечно, он придет, - стало жутковато, но он не подал виду.
Капитан покачал головой и с неожиданным сочувствием посмотрел на мальчика.
- ...нет…
- Алукард приходит всегда, - с уверенностью ответил он, - он не оставит меня.
- …не здесь… здесь конец…
Его глаза были ненормально голубыми. Будто кто-то покрыл радужку ровным слоем насыщенно-синей краски.
- Что… что ты вообще такое?
- …не знаю…
Мальчик предпринял еще одну попытку встать, и не смог. Зато поднялся капитан, и подошел к нему.
- Я убью тебя, помяни мое слово.
- …ты не можешь… здесь… - теперь и в его голосе звучало это странное сочувствие.
- Значит, я выберусь отсюда.
- …нет…
- Я – Ангел Смерти, я выбираюсь откуда угодно. У этого леса ведь есть конец, а?
- …нет…
Это прозвучало как-то пугающе честно.
- Глупости. У всего есть конец.
- …это – конец… у конца нет конца…
- Чушь, - мальчик тряхнул головой, и с радостью подумал, что действительно смог это сделать. Что-то еще не позволяло ему встать, но, по крайней мере, он мог шевелиться. – Алукард придет, мы выйдем отсюда, и тогда я найду и убью тебя.
- …уже поздно… извини… - снова это дурацкое сочувствие в голосе и взгляде.
Мальчик рванулся вперед, и у него это действительно вышло.
Ему вдруг показалось, что он находится под водой. Задрав голову, он увидел большое пятно света и поплыл к нему, прорываясь сквозь тяжелую, зыбкую воду, больше напоминающую песок. Яркий электрический свет брызнул в лицо. Он распахнул глаза. Но разве они не были открыты до того?
Кто-то в белом склонился над ним. Он резко сел, выбросив руку вперед, и схватил незнакомца за горло, потому что как-то понял, что это - враг. Перчаток на руках не было, он был раздет по пояс, к телу крепилось около десяти проводков, от груди и до живота прямой линией шел, видимо, только что сделанный шов. Вокруг кушетки, на которой он лежал, стояло еще несколько человек, которые с живым интересом наблюдали за происходящим.
- Позовите капитана! Пусть вернет его назад, – крикнул кто-то.
А он с ужасом смотрел на свою руку. Это не была его рука, это была рука взрослого… нет, старика. Как такое могло случиться? Нет, не важно. Сейчас надо было просто выбраться отсюда.
Человек, чье горло он сжимал, издавал слабые хрипы и дергался, кто-то другой попытался разжать его пальцы, еще двое явно хотели снова уложить его. Нет, так это не пойдет.
- Великолепно! – услышал он чей-то полный радостного восторга голос.
О, тебе это нравится, ублюдок? Ничего, сейчас будет еще лучше.
- …не будет… ложись… - голос пришел откуда-то и прозвучал так повелевающе, что ему почти нельзя было сопротивляться. Почти.
Человек в его руках продолжал дергаться. Точно так же, как и Рик когда-то. И тут по телу прошла сильная дрожь, в виски будто воткнули раскаленные спицы.
- Начинается! – объявил все тот же восторженный голос. – И он даже будет в сознании! Как весело!
Дрожь усилилась. Он уставился на свою старческую, покрытую шрамами руку. Мускулы напряглись, вены вздулись, пальцы судорожно вцепились в горло человека, который, будь он действительно человеком, наверняка был бы уже мертв. А потом все стало меняться. Сначала по коже прошло странное свечение, постепенно исчезали морщины и шрамы. Свечение будто впиталось в тело, и тогда пришла боль. Она была совсем не такой, какую он чувствовал обычно. Здесь нельзя было назвать ее источника, она просто была повсюду. Он откинулся назад и заорал, ногти одной руки глубоко врезались в ладонь, вторая продолжала сжимать горло живого покойника. Он бы уже не смог разжать пальцы, даже если бы захотел.
И вдруг он увидел перед собой ярко-голубые глаза, и почувствовал, что снова тонет. Одновременно с этим куда-то уходила боль, но это не было правильно. Он знал, что должен был оставаться в сознании, хоть и не понимал, зачем. Возможно, просто потому, что эти типы явно хотели, чтобы он отключился.
- Нет, можешь забыть об этом, - выдавил он, голос прозвучал совершенно не так, как обычно. Как-то слишком взросло.
Мутная вода смыкалась над его головой, но он упорно пытался оставаться на поверхности.
- …хватит… это все равно конец…
- Нет… не со мной… я сам… решу… когда будет… конец…
После этих слов кто-то рассмеялся, но ему уже было все равно. Казалось, кости меняли свою форму и выворачивались из суставов. Он издал еще один хриплый крик и все-таки утонул.
Мальчик грохнулся на землю. Зубы громко стучали, все тело тряслось. Черт подери, что это вообще было?! Он посмотрел на свою дрожащую руку, но она выглядела так же, как и всегда.
Мальчик с трудом поднял голову и встретился взглядом со странным типом.
- Я выйду отсюда, клянусь, я выйду отсюда! – выкрикнул он, почувствовав непонятно почему подступающую панику.
- … извини… - повторил капитан и начал растворяться.
- Стой! Ты просто боишься! Боишься драться со мной! – с ужасом закричал мальчик, он не хотел оставаться один в этой идеальной тишине среди стоящих в идеально-ровных рядах деревьев. - Стой!
-…прощай… мой враг…
Он исчез, а мальчик почувствовал, как уходит дрожь, а вместе с ней и воспоминания о том странном… сне? Был ли это сон? Да, вероятно. Теперь он мог встать, но не сделал этого. Он подождет, пока вернется вампир. И тогда они пойдут отсюда, пойдут вместе.
Трещал костер, в остальном было совершенно тихо. Мальчик задрал голову наверх и посмотрел в темное небо без единой тучки и без единой звезды. Была ночь, но откуда-то все равно исходил свет. Мальчик почувствовал безвыходное одиночество. Он все-таки встал и пошел вперед, в лес. Вампир догонит его.
Он шел без всякой цели, просто вдоль одного ряда деревьев. Полностью одинаковых деревьев. И ничего вокруг не менялось. В какой-то момент он перешел на бег.
Ведь этого не могло быть! Этот лес, он должен был иметь конец! Где-то там он должен был кончиться. Надо было просто идти достаточно долго. Или бежать, да, наверное, еще лучше бежать.
Мальчик ускорился.
Скоро он будет сидеть в поместье Хеллсинга и смеяться над тем, что испугался, что какой-то тупой лес никогда не кончится. Он будет рассказывать об этом Рику и остальным, и они будут смеяться вместе с ним. Все будут смеяться. Скоро… уже скоро…
- АЛУКАРД! – заорал мальчик, и лес поглотил звук его голоса.
Теперь он бежал так быстро, как вообще мог и с ужасом понял, что совершенно не устает. Ничто не менялось, одинаковые деревья в одинаковых рядах тянулись куда-то в бесконечность вокруг него. Возможно, ему стоило просто упасть и потерять сознание, как в прошлый раз. И тогда, когда он очнется, вампир будет с ним, и все будет хорошо. Не замедляя бега, он снова посмотрел в небо, надеясь, что увидит там хоть одно облако, но оно было все тем же полотном, ровно закрашенным темно-синей краской.
Может, это и есть смерть? Нет, глупости. Такого не может быть, такого просто не может быть. Он выйдет отсюда, чего бы это ему ни стоило. Непременно выйдет.
Мальчик не прекращал бежать. Там, впереди, у этого леса обязательно будет конец.
А где-то за спиной догорали угли его последнего костра.
'Вот почему меня окружают одни блондинки? Не одной приличной брюнетки
нет! И мало того, блондинки, так еще одна и на голову совсем
'блондинка', ну как пробка прям! А вторая с задатками моей мамочки! Или
проще говоря самоуверенного садиста с полным отсутствием чувства юмора!
Вот не давеча как вчера, прихожу к ней и говорю: 'Целес стала доктором
наук высшей математики!' А она глаза округлила и говорит: 'Да? И когда
это она только успевает? Вроде и вместо уборщицы пашет, и вместо
строителя бараков для наемных батальонов, и вместо движущейся мишени в
Хеллсинговском тире и в конце концов выполняет свои прямые служебные
обязанности! (все остальное-то я ей припахала без добавки к зарплате!)'
Зато как было неприятно, когда Интегра узнала что это шутка! До сих пор
все окурки из волос не вытащил! Вечно кидается тем, что под руку
попадет! Пепельница еще не самое ужасное! Вот набор серебряных вилок: или сосуд с святой водой..'
АЛУКАРД!!!ЦЕЛЕС!!!ВОЛТЕР!!!К НОГЕ!
'О! Блондинка-садистка вызывает! Надо идти:'
Размышляя о его тяжелой судьбе-судьбинке Алукард поплелся в кабинет
Интегры. Проходя мимо двери блондинки-тупика Алукард услышал странные
звуки:
Говорю тебе ОНА вызывает!
Да нет послышалось:ну давай что ты вскочила-то как поджаренная? Или так
разгорячилась?
С носа Алукарда свалились очки.
Да нет же Пип! Пусти! Говорю, зовет!
Ну зовет и зовет! Черт с ней! Мы еще не закончили!
Челюсть Алукарда рухнула рядом с очками.
Убьет же! Заставит драить унитазы! Пора мне прав:
Послышался звук поцелуя. Видимо Викторию прервали на полуслове.
Алукард подобрал челюсть и очки и деликатно постучал. Не дав голубкам и
одной десятитысячной секунды, он выбил дверь ногой. Картина представшая
его глазам заставила его расстаться с челюстей и очками снова. Виктория
одной ногой вылезла из гроба с розовыми простынями. Где-то среди
лепестков роз, лифчиков и сигарет виднелся нос с пластырем. Вся, до сего
дня такая чудесно мрачная комната, была украшена розовыми и
переливающимися гирляндами и цветочками. Прямо на каменном полу,
припорошенном лепестками роз, стоял магнитофон, из которого лились
'волшебные' звуки из песни Бритни Спирс. Из одежды на Виктории был
только розовый бант на шее. Алукард походя отметил что грудь у Целес
ничего.
Маста! - с ужасом в голосе взвизгнула нагая Целес.
Господдииин Аллллукккард! - прозаикался нос с пластырем.
Да:. - только и смог выговорить Алукард.
Маста! - пошла по второму кругу Виктория, пытаясь одновременно
прикрыться простыней и припорошить сигаретами и велюровыми подушками нос
с пластырем.
Убогая:то есть я хотел сказать, Интегра вызывает! - выдавил Алукард,
чувствуя легкое головокружение от обилия непривычного розового цвета.
Я же говорила, зовет! - пнула Виктория дрожащий нос с отклеивающимся от
напряжения пластырем.
Нос засопел. От пинка Целес на него свалился розовый презерватив.
АЛУКАРД!!!ЦЕЛЕС!!!Я СКАЗАЛА К НОГЕ!!!
Виктория начала судорожно напяливать форму. Алукард оторвался от
созерцания пейзажа и схватил, так и не одевшуюся Викторию под локоть.
Некогда! - гаркнул он.
И Алукард вместе с замотанной в розовую простыню Викторией испарился.
Бернадотте медленно отходя от происшедшего начал шевелится в куче
постельного белья, в поисках одежды. Обнаружить он успел только трусики
Целес. Туча летучих мышей снова появилась в злополучной спальне. Алукард
появился без Виктории. От Бернадотте снова остался только нос с
пластырем среди горы лепестков роз. Алукард подошел к куче и резко
дернул свешивающеюся с гроба тугую косу. Перед ним тут пристал
Бернадотте во всей красе, то есть в чем мать родила.
Я тебе, парень, очень советую отсюда смотаться, пока жив. Интегра у нас
фригидная, такого в замке не позволяет. - сказал Алукард.
Н-но к-как она узнает? В-вы в-ведь ей н-ничего н-не скажите? - просипел
Пип.
Я не скажу. А вот как Виктория свой парадный вид сейчас объясняет
Интегре я догадываюсь!
И к-как же?
Ну, сначала она будет отнекиваться. Потом Интегра на нее прикрикнет и
она все расскажет!
Взгляд Алукарда выражал: 'А чего собственно, парень, ты ожидал? Лег в
постель с тупой блондинкой - плати!' Над сводами замка Хеллсинг пронесся
крик:
ГОВОРИ!!!!!И НЕ СМЕЙ МНЕ ВРАТЬ!!!
Во! Уже скоро расколется! - пообещал Алукард, - Беги, а я попробую фурию
белобрысую задержать! Может Полицейской рот заткну, хотя врятли:
Сказав это Алукард испарился. Бернадотте схватил нос, пластырь и штаны и
стартанул из комнаты. В пяти шагах от выхода из спальни Целес он
затормозил, резко развернулся и помчался обратно. Схватил пачку сигарет
и теперь уже бежал не оглядываясь.
В кабинете леди Интегры. Каменоломня-сама сидит в своем кресле и курит.
Волтер стоит у окна, руки за спиной, скучающий взгляд блуждает по
окрестностям. Целес кутаясь в розовую простыню хнычет и сморкается в нее
же.
Ну? - пыхнула дымом Интегра, - мне еще раз повторить тебе что от тебя
требуется?! ГОВОРИ!!!!ПОЧЕМУ ТЫ В НЕУСТАВНОЙ ФОРМЕ?!!!!В УСТАВЕ
ХЕЛЛСИНГА ЯСНО НАПИСАНО: НИКОГДА НЕ НОСИТЬ РОЗОВЫЙ ЦВЕТ!!!!ПОЧЕМУ СРАЗУ
НЕ ЯВИЛАСЬ КОГДА ЗВАЛА?!!!!ОТВЕЧАЙ!!!!!
В этот момент Алукард снова появился в комнате. Целес разрыдалась и
кинулась ему на шею, размазывая сопли, слюни и розовую тушь по его
воротнику. Интегра скривилась:
А, у Алукарда поддержки просишь? А ты хоть знаешь, что конкретно эту
статью устава написал он?! ЧТО ОН ОРГАНИЧЕСКИ НЕ ПЕРЕВАРИВАЕТ РОЗОВЫХ
ТОНОВ?!!!!
Мастер! - всхлипнула Виктория, - это правда, маста?
Алукард вздохнул:
Нет! Что ты?! Я обожаю розовый цвет! Ты только не плачь! Я не выношу
женских слез! Тем более если рыдает блондинка и дура! Ой я это вслух
сказал? Ой прости! Я пошутил! Ха-ха! Хотел тебя развеселить!
Если бы Виктория Целес не была такой непроходимой дурой, то она бы
никогда не приняла все это за чистую монету. Но она была непроходимой
дурой и поэтому звонко засмеялась:
Спасибо маста! Вам удалось меня развеселить!!
Интегра покрутила сигаретой у виска - мол, вот дура! Алукард пожал
плечами.
Интересно, - протянул Волтер задумчиво глядя в окно, - кто это там так
улепетывает к главным воротам на бегу одевая штаны?
Алукард занервничал, Целес побледнела и приготовилась упасть в обморок.
Тааак, - протянула Интегра, начавшая что-то подозревать, - это мужчина,
Волтер?
Хм, не разглядеть, стар стал. Хотя нет! Это женщина! Вон косища-то
какая! Баба - это, леди Интегра!
Алукард и Виктория одновременно с облегчением выдохнули. Алукард
окончательно уверился, что все блондинки дуры: 'Ну вот если бы я был на
ее месте, я бы давно обо всем догадался!! Ну в окно бы точно посмотрел!
А она слепому дураку поверила!!!'. Интегра с подозрением посмотрела на
них и продолжила допрос:
ВИКТОРИЯ ЦЕЛЕС!!! ОТВЕЧАЙТЕ НА ПОСТАВЛЕННЫЙ ВОПРОС!!!
Целес снова собралась рыдать. Алукард, заметив это решил взять
инициативу в свои руки. Вообще он хорошо делал только три вещи: убивал,
улыбался и врал.
Виктория Целес готовилась к спецоперациии! - отчеканил он, с самым
серьезным выражением на очаровательной морде, - Мы хотели проникнуть в
стрип-клуб братьев Валентайнов, где по нашим данным находиться пункт
производства вампир-чипов! Нам нужно было туда проникнут и проверить эту
информацию! А по бюст-контролю туда подходила только агент Целес!
Поэтому мы решили:.э:.
Потренироваться! - вставила радостная Виктория!
Алукард резко наступил кирзачем Целес на ногу чтоб она заткнулась, в
очередной раз ловя себя на мысли 'все блондинки - дуры!'. Целес была
босиком.
::::::::::::::::::::::::::::::::::
Спустя десять минут в кабинете Интегры все потихоньку устаканилось. Рот
Виктории был заткнут сапогом Алукарда, которым он без малейшей жалости
пожертвовал, чтобы она замолчала, ибо все обитатели замка Хелсинга
оказались оглушены ее ором. Интегра отключилась и безвольно валялась в
кресле. Сигарета из ее рта выпала и тихонько тлела у нее на груди,
выжигая на зеленом костюме затейливые узоры. Волтера отбросило от окна
взорвавшимся стеклом, и он припорошенный грудой осколков валялся в
другом конце комнаты. Алукард регенерировал барабанные перепонки.
Виктория с сапогом во рту тихонько плакала.
Да, полицейская, зря Интегра говорила, что ты абсолютно бездарное
существо. Ей есть чему у тебя поучиться! Не удивлюсь, если она, когда
очнется попросит у тебя пару уроков ора, а то ее слышно лишь в радиусе
100 метров, а ты охватаваешь все 10 000!!!
Целес хлюпнула носом и выплюнула сапог.
Иди, дурочка! - взмолился Алукард, - убирай розовый кошмар в комнате! А
то драить тебе Хелсинговский морг до конца дней!
Это с учетом что я бессмертна? - хлопнула глазами Целес
Да! - гаркнул Алукард.
Викторию как ветром сдуло. 'Интересно, Бернадотте успел убежать дальше
радиуса оглушающей волны голоса своей возлюбленной? А то обидно
будет:Да, и все-таки все блондинки - дуры!!!'
Конец
- Интегра, завтра День Святого Валентина! – у носа девушки прыгала ее одноклассница.
- Ну и что? – кисло ответила Интегра, уткнувшись в учебник алгебры.
- Как что?!!! Завтра самый романтичный день в году!!!
- Че, правда? – Интегра зевнула, а, потом, пряла угрожающий вид – У нас сегодня контрольная по алгебре! Какая, к черту романтика?! Кассандра, ты, хоть готовилась?
- Нет. Но я же с тобой сижу! Я всю ночь писала Валентинки! Ты, ведь готовилась к контрольной? – тут подруга заметила рассеянный бегающий взгляд блондинки – Или нет? Только не говори, что…
- Ну, понимаешь… Вчера было так много работы, заседание Круглого Стола…
- Интегра…
- А, потом, надо было выслушать отчеты работников, прибывших из Ливерпуля…
- Интегра!!!!! Вечно ты придумываешь всякую фигню!
- Что?! Я первый раз не подготовилась! А ты, вообще никогда не готовишься!! У тебя на уме только парни! И кругом тоже парни!
- А, ты, что завидуешь? – прошипела Кассандра - Парня у тебя нет! Ты, ведь, даже нецелованная!– последние слова прогромыхали на весь класс. Со всех сторон послышались насмешки и шуршанье. Интегра покраснела и спряталась за книгой. Уже не подруга, Кассандра, нахально улыбнулась, и, развернувшись, гордо (публично разоблачила ботаничку) зашагала прочь.
***
Интегра пришла домой в семь с красными глазами. До пяти она сидела в библиотеке, а, потом, школа закрылась, и обиженная девушка пошла гулять по Лондону и чуть не заблудилась. Итак, в семь она ввалилась в прихожую. Кинула где-то рядом с дверью портфель и, даже не вытерев ноги, убежала к себе в кабинет. Через полчаса в ее дверь постучали.
- Юная Леди, что-нибудь случилось? – за дверью послышался голос Уолтера.
- Нет. – В ответ дворецкому послышался сдавленный плаксивый голос.
- Я вхожу. – Предупредил Уолтер вошел в кабинет, мягко прикрыв за собой дверь.
В кресле, поджав колени и, положив на них голову, тихонько плакала Интегра.
- Как ты догадался, что я здесь?
- Мокрые следы ваших туфель вели прямиком сюда. Я принес вам молока.
- Спасибо. Не хочу. – Интегра всхлипнула и уткнулась носом в колени.
- И все же, что-то случилось. Расскажите. Не держите в себе. – Уолтер хоть как-то пытался помочь маленькой девочке.(круто сказано)
- Они меня обзывают…
- Кто?
- Девчонки из моего класса
- Ах это… и что же они вам наговорили?…
- Они…сказали, что я…я…я…нецелованнаяяя… - Интегра вновь заплакала.
- Ну, а я думал что-то серьезное – дворецкий слегка усмехнулся – Ну не плачьте, юная мисс. Ничего плохо в этом нет.
- Они говорят, что я завидую, потому что…у меня нет парня…
- Не обращайте на них внимания. Скажите лучше, как контрольная по алгебре: вы вчера не успели подготовиться?
- К черту контрольную! Все равно на пять написала – я же ботаник!
- Вы не ботаник. Ботаники выращивают растения, в вы глава могущественной организации Хеллсинг, с благословления самой Королевы.
- А смысл? Мне все равно никто не верит! Говорят, однофамилицааа… - опять зарыдала, бедняжка.
- Как же вам помочь, ума не приложу?
- Слушай, Уолтер, - Интегра вытерла слезы – а, давай, ты меня поцелуешь? А?
- Что вы, юная мисс! Как можно! Я слишком стар для вас! Будь я хотя бы лет на сорок младше!… Попросите лучше лорда Алукарда.
При слове «Алукард», Интегра сглотнула, вжалась в кресло и выпученными глазами уставилась на Уолтера, после чего, пискнула:
- Я его боюсь…
- Отчего же? Он так заботится о вас. Не пугает. Старается…
- Но он же старше тебя лет на 500!
- Но выглядит-то он лет на двадцать-тридцать! Согласитесь со мной!
Девочка, сидящая в кресле вздохнула. Похоже, вампир Алукард единственный, кто сможет ей помочь. Если он не согласится, то, хоть, может, подскажет, что делать.
***
Через два часа проснулся Алукард и узнал, что Интегра хотела его видеть. Недоумевая, что же случилось, он пришел к ней в кабинет, пройдя через стену.
- Интегра, привет! Ты меня звала? - тут, Алукард увидел до сих пор красные глаза девочки – Что случилось? Кто посмел обидеть мою маленькую хозяйку?
- Одноклассница.
- Что она сказала?
- А не проще прочесть мои мысли?
- Не. Это не то. Я хотел бы, чтоб ты сама сказала.
- Кассандра сказала, что я…я…нецелованная – из глаз девочки вновь покатились слезы.
- А почему ты плачешь? Ничего плохого в этом нет. Наоборот, ты, как нетронутая роза. Такая же юная и невинная. А они все – тупые. Запомни: придурки были во все времена.
Вампир подошел к девочке и ласково погладил по голове.
- Слушай, Алукард, можно тебя попросить… - неуверенно начала девочка.
- Проси.
- Поцелуй меня…
На секунду в кабинете повисла гробовая тишина – Алукард почитал до конца мысль ребенка.
- Ха… Нет, я, конечно, понимаю, что похож на маньяка, но я не *** ! Зачем тебе это?
- Они меня обзывают!! И я начинаю им верить – у меня, правда, ни на что нет свободного времени! Ну, пожалуйста, Алукард! Чего тебе стоит! Один разок!
- Ну… Я не знаю… Меня потом совесть замучает… Ведь тебе 14, а мне 500 с лишним…
- Ты выглядишь на 20… Пожалуйста… - глаза Интегры вновь наполнились слезами.
Алукард нахмурился. Ну не мог он видеть девичьих слез. А, тем более, хозяйских.
- Хорошо. Только с условием.
- С каким? – девочка вытерла слезы и немного улыбнулась.
- Если не понравится, не бей. Ладно?
- Ага.
- Так. Дальше: сядь поудобнее, приоткрой рот, и закрой глаза.
- Закрыть? – она покраснела – А зачем?
- Девушкам не принято смотреть, как их целуют.
- А… Ясно – она послушно закрыла глаза.
Алукард присел на одно колено и только собирался осуществить мечту девочки, как та спросила:
- А это долго?
Вампир выпал в осадок:
- Ну зачем тебе знать? Если будешь болтать, я вообще уйду.
Интегра схватила его за руку.
- Нет! Я буду молчать…
Договорить она не успела – рот ей заткнул ласковый поцелуй. Внутри девочки все затрепетало. Впервые такие странные и одновременно приятные ощущения охватили ее. Сие действо продолжалось две минуты – Интегре понравилось, и она никак не отпускала Алукарда (ему, конечно, тоже понравилось, но его уже начала мучить совесть), а вампир никак не мог остановиться. Наконец, Алукард сумел взять себя в руки и отнялся от нежных девичьих губ. Он приложил палец к губам Интегры, поцеловал девочку в лоб на прощанье и ушел, шурша плащом, через дверь. Красная, как спелый помидор, девушка осталась сидеть в кресле, в смятении дотронувшись до своих губ, покой которых секунду назад нарушил пятисотлетний вампир.
***
- Вон! Вон она идет! – с разных сторон доносились насмешки. Интегра спешила в класс. Кстати после того происшествия, она еще не видела Алукарда. Ни вечером, ни утром. Когда, наконец, она вошла в класс, то увидела, что все девчонки шушукаются и показывают друг другу Валентинки. Девушка поджала губу и деловито проследовала на свое место. Она села за парту, ее окружила Кассандра и еще пару девчонок.
- Ну, а тебе, никто не написал Валентинок? - усмехнулась Кассандра.
- Конечно, она же нецелованная, забыли? – добавила другая, и они рассмеялись.
Интегра прикусила губу, казалось, она сейчас расплачется. Но тут, в дверном проеме, в форме курьера, появился…Алукард с огромным букетом белых роз, и громко, на весь класс объявил:
- Леди Интегра Файрбрук Вингейтс Ван Хеллсинг! Вы здесь? Вам букет просили передать.
Девушка встала из-за парты и подошла к Алукарду. Тот приложил палец к губам (мол, молчи и смотри вокруг).
- Распишитесь, пожалуйста - он подал бланк и ручку девочке. Та сделала красивую загогулину, и в ее руки опустился волшебно благоухающий букет белых роз. – Там еще открытка. – Алукард азартно подмигнул и вышел вон из класса. А в самом классе повисла гробовая тишина. Но, через пять секунд девочку окружили ошеломленные одноклассники. Девочки восхищались красотой букета, а кто-то подметил, какой симпатичный был курьер. Интегра извлекла из веток роз открытку: «Прекрасной Невинной Розе Интегре Файрбрук Вингейтс Ван Хеллсинг. Милая Интегра, спасибо за нежный поцелуй. Всегда твой, V.A.»
- А кто этот В.А.?
- Не знаю… - на лице Интегры расплылась счастливая улыбка.
- Вот глупая! Даже не помнит, с кем целовалась!
А Интегра подумала: «Роза, значит, да, Вампир Алукард?»
Нащупав на тумбочке плащ, в плаще – карман, а в кармане – штык, отец Андерсон запустил им в будильник. После этого он открыл глаз. Голова немедленно отозвалась адской болью.
-Даааа… - протянул инквизитор, раздумывая, стоит ли открывать второй. Процесс думанья только усилил его и без того невыносимые страдания, поэтому он решил пока ничего не предпринимать, а просто полежать так. Когда голова немного утихла, святой отец, наконец, решился открыть второй глаз. Мужественно поборов желание отрезать себе штыком голову (в этом ему сильно помогло осознание собственной неуязвимости), он снова протянул «Даааа…». В нём крепла мысль, что просыпаться в такую рань с такого бодуна – действительно, отличный способ умерщвления плоти, но что это, пожалуй, слишком даже для такого опытного мазохиста, как он.
Тут следует внести ясность: раньше отец Андерсон никогда не брал в рот ничего спиртного, несвежего или того, о чём могли подумать необразованные эльфы. Но вот недавно один знакомый святой порекомендовал ему похмелье как отличнейший способ самоистязания во имя Господа, мотивировав это перековерканной цитатой из книги притч Соломона. Было это вчера или завтра, отец Андерсон никак не мог решить, поэтому – недавно. И вот по поводу этого самого святого он сейчас испытывал весьма противоречивые чувства. С одной стороны, прочувствовав на себе всю прелесть этого метода самоистязания, он ещё больше уверовал в святость маньяка, способного заниматься этим регулярно. С другой же, с трудом удерживался от гнусного богохульства по его адресу. Точно отец Андерсон знал одно: при следующей же встрече он обязательно проверит его на святость. Как именно он будет это делать – не уточнялось, но тон, которым он это думал, не предвещал ничего хорошего. На какое-то короткое мгновение желание расправиться со святым даже перевесило его главную директиву – уничтожить Алукарда. Что также отнюдь не говорило в пользу святого.
-Вчера был понедельник… завтра будет вторник… что же сегодня? – этот вопрос почему-то терзал отца Андерсона даже сильнее, чем вопрос где он находится. Решив в конце концов, что сегодня – это сегодня, и на то воля Господа, он немного успокоился.
Через час, когда падре понял, что головная боль не собирается его покидать, он попытался было смириться с ней и встать с постели. Получилось как-то нескладно. При каждом движении голова отзывалась жуткой болью. Во рту царил такой мерзкий привкус, словно там ночевал табун кошек. Причём «ночевал» - слабо сказано. Скорее, он там беспрерывно находился около месяца. «Батюшки, какая незадача!» - бормотал святой отец, пытаясь нацепить плащ. Восемь раз порезавшись и семнадцать раз уколовшись, он, наконец, совершил такой подвиг. В углу стояла его любимая плеть, над ней висела табличка «Используй меня». Падре с презрением отвернулся от неё. «Ха!» - подумал он – «Вчерашний день! Прогресс не стоит на месте!» - он брезгливо взял «вчерашний день» двумя пальцами и опустил в мусорную корзину, битком набитую разноцветными упаковками из-под полуфабрикатов (давно лелеемая язва желудка также входила в арсенал многочисленных средств самоистязания).
Комната святого отца заслуживает особого описания. Хотя бы и тем, что она одна. Конечно, если не считать совмещённого санузла. В комнате имеются: во-первых, стол, стул; во-вторых, ещё один стул на случай, если придут гости; в третьих, садистски устроенная кровать, привезённая контрабандой из бывшего СССР. Садистки устроенная потому, что, во-первых, она короче святого отца на полметра, во-вторых потому, что снабжена специальным матрасом модели «Кошмар йога», из которого хитроумным образом торчат пружины, а в-третьих потому, что на самом интересном месте боковые стенки раздвигаются и ты падаешь на пол. Далее по списку следуют: спиртовка (без спирта), чайник (без чая), керосинка (не угадали, с тараканами) и, зачем-то, масштабная модель синхрофазотрона. Зачем святому отцу масштабная модель синхрофазотрона, не может объяснить никто, даже он сам. Ещё в комнате имеются Стакан (!), Тарелка, два Паука (каждый в отдельном углу), ещё один Стакан (на случай, если придут гости) и Холодильник. В холодильнике уже второй год висит безымянная Мышь, не успевшая вовремя слинять, когда святой отец въехал в общежитие, с которой он иногда разговаривает. В зависимости от времени, проведённого в молитвах, иногда она ему отвечает, а иногда – нет. Ещё в холодильнике святой отец держит святую воду – так она меньше портится. Держит он её в холодильнике, чтобы не нагрелась, но в термосе, чтобы не переохладить. Берёт он воду из туалетного бачка. Берёт он её там по двум причинам: во-первых, бачок предусмотрительно благословлён им лично, а во вторых – это единственный в комнате источник воды. Святой отец постоянно порывается превратить там воду в вино – просто так, ради осознания собственной крутизны – но постоянно забывает. Стены комнаты завешаны постерами Христа, Богоматери, святого Петра, прочих святых с непроизносимыми именами, и портретом Алукарда. На портрете Алукард стоит, опустив голову и вытянув в сторону руку с пистолетом, его плащ и волосы треплет ветер, а слева написано «In the name of God, impure souls of the living dead shall be banished into eternal damnation, Amen». Как утверждает святой отец, плакат он повесил исключительно из-за богоугодной надписи, а не для того, чтобы кидаться в него тяжёлыми и острыми предметами. То, что изображение Алукарда истыкано дротиками вдоль и поперёк, он считает простым совпадением. Надпись в углу «Animewallpapers.com» святого отца несколько смущает; он очень любит иногда подумать о том, что она значит и не скрыт ли в ней часом смысл бытия. Рядом с портретом Алукарда висят портреты остальных членов Хеллсинга, значительно лучше сохранившиеся, и портрет главы организации «Искариот» Энрико Максвелла. То, что в него святой отец попадает почему-то чаще, чем в портрет, например, Интегры Хеллсинг, он считает вообще чистой случайностью и списывает это на одолевающее его временами косоглазие. Ещё рядом с портретами висит плакат, наглядно доказывающий происхождение жизни на земле от искариотов. Также стены расписаны цитатами из Евангелия и прочей литературы подобного характера, а также глубокомысленными изречениями вроде «Иисус Христос всё ещё где-то там», «Говорю с мёртвыми» и подобным. На потолке, аккурат над изголовьем кровати, красуется надпись «Алукард – богопротивная ересь», глядя на которую, святой отец очень утешается в трудную минуту. Ещё на стене висит осколок зеркала с надписью «Я не верю с приметы, но сюда всё равно не смотрю!». А ещё святой отец коллекционирует ножи в форме распятия (правда, смешно?). Вот, пожалуй, и всё…
Открыв холодильник, падре спросил мышь, как у неё дела (странно, но мышь ему не ответила – то ли он недостаточно молился, то ли она просто была чем-то занята), затем достал оттуда электробритву… задумчиво на неё посмотрел; размотал шнур и ещё раз посмотрел на бритву; поискал в комнате розетку; не найдя, ещё раз посмотрел на бритву; устав на неё смотреть, аккуратно смотал шнур и положил бритву обратно. Пожелав мыши спокойной ночи, он закрыл холодильник и подошёл к зеркалу. Зеркало зловеще улыбнулось. Святой отец озадаченно посмотрел на зеркало, затем перекрестил его и на всякий случай потыкал штыком. Зеркало не предпринимало никаких ответных действий, но улыбаться перестало. Отметив про себя, что надо будет как-нибудь на досуге изгнать из зеркала кого-нибудь, падре сел на стул и принялся меланхолично бросать дротики в портрет Алукарда и вокруг него. Затем дротики у него кончились. Так как вставать и выдёргивать их ему было решительно западло, то он начал доставать из-под плаща штыки и швырять их в Максвелла. (Дело в том, что портрет Алукарда у него был один, и его следовало экономить, а портретами Максвелла его снабжали с упорством, достойным лучшего применения). Внезапно раздался стук в дверь. От неожиданности святой отец едва не свалился со стула, и штык полетел в угол, едва не убив одного из Пауков. Каждый удар отдавался в голове Андерсона так, словно он стоял под огромным церковным колоколом. Швырнув штыком в дверь, святой отец прокричал «Благослови тебя господь!» и поплёлся открывать. За дверью обнаружился насмерть перепуганный (ну, хоть не заколотый!) почтальон.
-В-в-вам п-п-письмо, сс-с-святой отец! – пролепетал он, бледнея. Отец Андерсон вытащил из двери штык, поковырял им в зубах и спрятал под плащ. Случайно увидев, что там этого добра ещё навалом, бедный почтальон совсем скис. Он протянул святому отцу конверт и хотел было дать дёру. Отец Андерсон, человек, в общем-то, добрый, (просто он любил кровавые зрелища) устыдился своего недостойного поведения и решил искупить свою вину. Взяв конверт, он посмотрел на почтальона и сказал: «Заходи, сын мой». По лицу бедняги было видно, что этого ему хотелось в самую последнюю очередь, и он изо всех сил искал повода слинять, но никак не находил. Разочаровывать же священника ему совершенно не улыбалось. Поэтому он пробормотал нечто нечленораздельное и вошёл. Отец Андерсон пропустил его вперёд и закрыл дверь. Для почтальона она хлопнула, словно крышка гроба. Он сглотнул и оглянулся по сторонам. При виде истыканного портрета главы «Искариота» и красующейся рядом надписи «Говорю с мёртвыми» ему стало дурно. Когда он увидел одного из Пауков (того, что жил в правом углу), его перекосило. А когда его взгляд остановился на масштабной модели синхрофазотрона, бедняга чуть было не упал в обморок.
-Садись, сын мой – предложил Андерсон. Почтальон сел, вытянувшись по стойке «смирно».
-Хочешь чаю? – спросил падре. Почтальон булькнул.
-Вот незадача… а чаю-то у меня и нет! – расстроился святой отец, заглядывая в чайник.
-И спирта тоже – зачем-то констатировал он, заглядывая в спиртовку – чего бы тебе предложить?
Почтальон икнул и промолчал, покосившись на дверь.
-Конечно, у меня есть Мышь… - продолжал рассуждать святой отец – но её я тебе, наверное, не отдам – с кем я тогда буду разговаривать? Я ведь человек одинокий…
Почтальон, видя, что святой отец не смотрит в его сторону, встал со стула и начал потихоньку пятиться к выходу.
-Пожалуй, я мог бы отпустить тебе грехи – рассуждал отец Андерсон, задумчиво разглядывая штык. Попробовав пальцем лезвие, он не глядя метнул его себе за спину. Клинок просвистел мимо уха почтальона и вонзился в нос Интегре Хеллсинг, от чего она не стала выглядеть лучше.
-Слушай! – святого отца, видимо, осенило – хочешь, я дам тебе голову вампира? – он открыл холодильник, поздоровался с Мышью и начал там рыться. Почтальон в это время уже подобрался к двери.
-Вот пресвятая богородица, представляете, все кончились! – разочарованно протянул святой отец, закрывая холодильник – куда же ты, сын мой? – воскликнул он, успев заметить исчезающую в двери ногу почтальона.
-Благослови тебя Господь! – прокричал он вслед убегающему во все лопатки гостю. Затем вернулся к себе, вытащил из кармана письмо и стал читать.
«Глава тринадцатого отдела специальных операций священной инквизиции Ватикана организации «Искариот» Энрико Максвелл святому отцу Александру Андерсону» - значилось на конверте. Внутри был краткий список заданий на сегодня.
Прекратить швырять дротики в главу организации «Искариот» (я всё знаю, отец Андерсон, не отпирайтесь!).
Заняться, наконец, полезным делом (неважно, каким – отпустить грехи, провести день в молитвах, замочить парочку неугодных Святой Католической Церкви – нужное подчеркнуть)
Уничтожить Алукарда (ну или хотя бы покалечить)
По возможности нахамить английской свинье Интегре Хеллсинг.
Предоставить отчёт о проделанной работе в офис Святой Инквизиции.
После прочтения сжечь.
Ища в кармане спички, святой отец крепко задумался. Второй пункт не вызывал у него ни малейших сомнений – но вот первый... отец Андерсон не был уверен, что способен на такой подвиг. Ведь портрет Алукарда, как уже упоминалось, был у него один, а больше всего в жизни он любил пошвыряться чем-нибудь острым… Далее – покалечить Алукарда… интересно, какого чёрта Алукард будет делать в Ватикане?.. (заодно с английской свиньёй Интегрой Хеллсинг?).
-Вот оно! Ватикан! – воскликнул святой отец – я в Ватикане!
-Да, похоже, придётся ехать в Англию. Жаль, жаль… на метро туда, наверное, не доедешь… (святой отец очень любил ездить в метро. Странно, но факт: там же очень любил бывать Алукард. Правда, смешно?).
Когда письмо уже догорало, в единственное окно влетел кирпич. Подивившись сверхъестественной меткости бросавшего, падре поднял кирпич и хотел было уже положить его в холодильник, но вдруг заметил, что к нему привязан сложенный лист бумаги, оказавшийся на поверку запиской. Следующего содержания.
«Если моё послание не угодило туда, куда я целился, то святой отец приглашается (если, конечно, он не боится) на не помню которую по счёту дуэль. Итак, сегодня в 20:00 в городском метро.
Алукард.
P.S. Раз уж я всё равно пишу это за хозяина, то напоминаю: такой пёс, как вы, святой отец, не может его убить. Так что сидели бы вы дома…
Виктория Целис.»
P.P.S. Да, и передайте Максвеллу, что сам он свинья!
Интегра Вингейтс Хеллсинг.»
В самом низу листка обнаружилась ещё одна небольшая приписочка: «Отдам котёнка в хорошие руки, у нас плохие. Уолтер».
-Что за зоопарк? – подумал окончательно сбитый с толку инквизитор, по инерции поджигая и эту бумажку.
-Пресвятая богородица! – воскликнул святой отец, сообразив, что только что сжёг единственный источник, указывавший на место и время встречи с Алукардом. Видимо, вследствие частых потерь головы, память ему временами изменяла…
-Где же? – ломал голову святой отец – хотя где – это вопрос решённый: конечно же, в метро!
Какого чёрта Алукард делал в Ватикане и как он вообще там оказался, неизвестно по сей день…
-Но в Ватикане нет метро… - разочарованно протянул падре, когда до его сознания дошла эта досадная подробность. Подумав это, он взял в руки кирпич, взвесил его и попытался прикинуть, откуда он прилетел, чтобы послать ответ…
-Вот блин, промашка вышла… - бормотал Алукард, оглядываясь по сторонам и вертя в руках уже знакомый кирпич – какой маленький этот Ватикан.
-Но хозяин, я же вам говорила – какого черта мы будем делать в этом Ватикане – тянула своё Виктория, потирая большую шишку на затылке.
-Так почему ты меня не предупредила, что в этом захолустье даже метро нет? – грозным голосом осведомился Алукард.
-Но я же не знала! – полицейская приготовилась заплакать.
-Зато теперь знаешь! – ядовито отрезал Алукард. Виктория угрожающе захлюпала носом.
-Блин, отец Андерсон, свинья косая! – проныла она и замолкла. Алукард зловеще усмехнулся. Похоже, он придумал.
Ещё немного понапрягав свою многострадальную голову, отец Андерсон пришёл к выводу, что если эта мигрень не прекратится, то вспомнить что-либо он не сможет. Снова попытавшись припомнить разговор со святым, он сумел вызвать в памяти загадочное слово «похмелка» и задумался, что бы оно могло означать.
Помолившись с часик, святой отец открыл холодильник и снова спросил у мыши, как дела.
-Дверь закрой, дует! – донеслось оттуда (что означало, что молитвенное рвение достигло необходимой степени). Однако боль и не подумала никуда деться. Из чего падре заключил, что сей род молитвой и постом не изгонишь и ещё раз крепко задумался. Немного пошвыряв дротики в портрет Алукарда (как ни странно, тоже не помогло), он бросил и это занятие…
При попытке побиться головой о стену святой отец едва не проклял собственное существование…
По здравом размышлении падре решил спросить у кого-нибудь, что это такое, пока окончательно не расстался с бессмертной душой. Выйдя из комнаты, он попытался было поприставать к пьяным рылам, бродившим вокруг, но те упорно утыкались в свои тетради и не отвечали. Наконец, нашёлся сердобольный студент, который помнил святого отца (когда-то тот благословил его на сдачу сессии. Помогло или нет, история умалчивает, но с тех пор студент неожиданно уверовал в Святую Инквизицию). Записав на бумажке название требуемого напитка и несколько адресов, которые следовало посетить для добывания оного, отец Андерсон благословил студента ещё и на сдачу диплома и поплёлся в ломбард.
По законам жанра, ломбард находился прямо за углом общежития…
-Выбитые зубы не принимаем! – ещё с порога приветствовала отца Андерсона недружелюбного вида женщина за прилавком. Как она догадалась, что у него в холодильнике валяется обширная коллекция подобного рода вещей, никто не знает. Однако святого отца это не смутило. Пробормотав «благослови тебя Господь!», он подошёл к прилавку и поздоровался.
-Приём стеклотары за следующим углом! – снова попробовала она осадить падре, очевидно, не в силах поверить, что у священника может быть что-то более ценное, чем его вера в Бога.
-Скажи, дочь моя, а вам нужны головы вампиров… - спросил было святой отец, но под весьма красноречивым взглядом кассирши сразу вспомнил, что как раз они у него и кончились.
-А лом цветных металлов? – спросил отец Андерсон, доставая из кармана нож в форме распятия и лихо крутя его в пальцах. Женщина за прилавком лишилась дара речи.
-Вот и хорошо – изрёк падре, очевидно сочтя молчание знаком согласия. С этими словами он крутанул нож и воткнул себе в грудь. Кассирша, попытавшаяся было обрести дар речи, утратила его окончательно. А святой отец продолжал задумчиво и целеустремлённо ковырять себя где-то в районе сердца. Затем перешёл в район печени, а затем и почек. Процедура продолжалась минут десять, и завершилась энергичным вытряхиванием чего-то из уха. После чего святой отец очаровательно улыбнулся и высыпал на прилавок порядочную горсть сплющенных кусочков серебра.
-Пули – лаконично констатировал он – калибр, если не ошибаюсь, 13 мм. Освящённые. Между прочим, дважды… - добавил он смущённо, потупив взор.
-Что? – выдавила кассирша.
-Серебро! – констатировал святой отец.
«И как это я раньше не сообразил?» - думал он, выходя из ломбарда с пачкой банкнот. Достав из кармана бумажку, он заглянул в неё. Следующим по списку было заведение со странным названием «Гастроном».
«Гастроном братьев Валентайн» - значилось на вывеске – «есть всё, от соли до спичек!».
-Дааа… - протянул святой отец, размышляя, что организация Хеллсинг у себя в Англии совсем распустилась, если подобного рода публика беспрепятственно шляется по самому Ватикану. Интересно, чего это он ожидал, если Алукард в последнее время занимался в основном тем, что ездил в Ватикан на встречи с ним же…
Зайдя в гастроном, святой отец оглянулся. Прилавки пестрели широчайшим ассортиментом спичек и соли… поискав глазами винный отдел, отец Андерсон задумался, туда ли он попал. Поинтересовавшись у ближайшего продавца, выяснил, что не туда и крепко задумался. Винного отдела в магазине не было.
-Отец Андерсон! – окликнул его сзади подозрительно знакомый голос.
-Чего тебе? – недружелюбно ответил падре, резко поворачиваясь и доставая из кармана штык. Ну да, так и есть – перед глазами маячила извечная спутница Алукарда, обладательница самого большого в Англии… ружья!, самый противоречивый персонаж аниме «Хеллсинг» и просто богопротивная ересь Виктория Целис! Маячила и корчила рожи…
-Не догоните, святой отец! – воскликнула она, показала ему язык и скрылась из поля зрения. Падре сломя голову помчался за ней.
«Блин, догоню – убью!» - думал святой отец, прикладываясь головой о низкий дверной косяк. В тот момент он мог бы внести очень существенный вклад в мировую астрономию, но, к сожалению, точное количество и координаты увиденных небесных тел вылетели у него из головы при беге (или их вышибло в дальнейшем пулей Алукарда).
«И зачем я сюда сунулась? Нет, ну чего меня вообще понесло в этот Ватикан? Зачем я увязалась за хозяином? Всё равно ему на меня наплевать! А могла бы ведь сидеть сейчас дома, в своём подвале, читать своего любимого Брэма Стокера, и всё было бы хорошо!».
Вопреки канонам жанра, Брэм Стокер ни о чём в этот момент не думал: он был мёртв.
-Стой! – кричал святой отец, перепрыгивая через очередной мусорный бак и проклиная вампиров, так любящих разные подворотни.
-Не буду! – совершенно искренне отвечала Виктория, показывая такой класс спринта, что был бы здесь сейчас олимпийский комитет, ей бы без споров присудили золото.
-Стой, кому говорю! – метко пущенный штык перепугал насмерть двоих котов, пытавшихся подраться на чьём-то подоконнике, и разбил кому-то телескоп. Обернувшись, Виктория подумала, что на соревнованиях по метанию штыка на бегу, если бы такие были, святому отцу присудили бы дисквалификацию.
Святой отец даже не заметил, как они пересекли границу Ватикана… Виктория умудрилась оставить падре основательно позади (что, учитывая разницу в росте, делало ей большую честь). Отец Андерсон, видя, что жертва уходит, метнул сразу несколько штыков… одним из которых и пробил бензобак стоявшему рядом полицейскому мотоциклу. Вовремя сообразив, что происходит, Виктория истошно заорала «Насилуют!», пальнула в падре из пистолета и скрылась за углом. Святой отец хотел было продолжить преследование, но дорогу ему перегородил полицейский.
-Нарушаем, сеньор! – важно изрёк он – оружие, колющие, режущие предметы с собой есть?
-Ээээ… - пробормотал святой отец, запахивая плащ и делая вид, что это не он.
-Пройдёмте – сказал полицейский, доставая наручники.
-Вы не понимаете! – воскликнул падре, очнувшись – я сотрудник тринадцатого отдела специальных операций священной инквизиции Ватикана организации «Искариот»! – единым духом выпалил он. Полицейский с уважением посмотрел на человека, способного с ходу произнести такое, но наручников всё же не спрятал.
-Да? И как же вас зовут? – спросил он.
-Андерсон! Александер Андерсон! – с чувством собственного достоинства ответил падре.
-Пройдёмте, отец Андерсон! Где вы сказали, вы работаете?
-Я требую немедленно меня отпустить! – кричал святой отец, вырываясь – вы не понимаете! Я вампиров истребляю!
-Ах, вампиров! Ну, конечно же! Как я сразу не догадался! Идёмте, расскажете начальнику участка! – участливо говорил полицейский, характерно глядя на отца Андерсона.
В течение часа святой отец пытался объяснить начальнику участка, что он сотрудник святой инквизиции, а вовсе не *** уально озабоченный думер; что девушка, за которой он гнался, сопровождает одного из самых страшных вампиров на свете; наконец, что привычка бросаться штыками передалась ему от отца. В конце концов он потребовал право на звонок и позвонил Максвеллу. Однако глава организации «Искариот» мстительно ответил, что не знает, о чём речь, что никакой инквизиции в Ватикане нет и что «я же говорил, что западло, святой отец, в меня швыряться всякой дрянью!». Наконец, окончательно деморализованный отец Андерсон был водворён в камеру, где продолжил свои проповеди среди собравшейся там публики.
Ещё часа через два, когда падре уже обратил в католическую веру троих, казалось бы, безнадёжных уголовников (учитывая, как святой отец умел убеждать, это не вызывало удивления), в камеру неожиданно зашёл охранник и сообщил, что за него внесли залог. Удивлённый отец Андерсон проследовал за ним, соображая, кто бы мог это сделать. Оказавшись на улице, он увидел Викторию, которая сидела на лавке и болтала ногами.
-А, вот и вы, падре! – воскликнула она, вставая – я уже заждалась!
-Не понял? – переспросил отец Андерсон, и впрямь не понимая, что творится.
-Ну, я подождала, не выпустят ли вас… когда вас не выпустили, я начала волноваться, не случилось ли с вами чего. Узнав, что вас упекли за решётку, я поспешила внести за вас залог…
-Это благородный поступок, дочь моя! Он безусловно зачтётся тебе в раю! – с пафосом начал святой отец. Вспомнив, однако, кто перед ним, он поперхнулся и пробормотал под нос «хотя всё равно не видать тебе царствия небесного!», после чего задумался о смысле бытия.
-Ну что, продолжим прерванную погоню или так пойдём? – вывел его из размышлений вопрос полицейской.
-А далеко? – спросил падре.
-Да нет… в лучших традициях жанра – за углом – ответила Виктория. Святой отец кивнул.
За углом обнаружилась дверь в подвальное помещение, на которой красовалась вывеска «Бар «Третий Рейх».
-Надо же, кто-то ещё читает эту чушь – разочарованно протянул святой отец.
-Нам сюда – Виктория широким жестом показала на вывеску, открыла дверь и исчезла внутри. Отец Андерсон немного подумал, а стоит ли, и тоже вошёл.
Оказавшись внутри, святой отец оглянулся. Раньше он никогда не бывал в такого рода заведениях, поэтому ему было интересно. Судя по скучающему выражению лиц вокруг, он такой был здесь один. Бар был оснащён типовым комплектом мультимедии: 1) спёртая атмосфера; 2) завеса из табачного дыма пополам с перегаром; 3)грязные лампочки, пытающиеся бороться с окружающим полумраком; 4)сомнительная публика за столиками; 5)грязная барная стойка, вся в пятнах от разнообразных напитков, и такой же бармен; 6)Алукард, мрачно сидящий за столом и чего-то ждущий…ой, простите, увлёкся…
-Хозяин, а вот и мы! – радостно заорала Виктория. Сразу же на неё устремились взгляды всего бара (разумеется, кроме Алукарда).
-Детка, прошвырнёмся? – осклабился сидевший возле входа молодой человек панковатого вида. Пока Виктория соображала, что бы такого ответить, святой отец, до того почему-то оставшийся незамеченным (разумеется, в бар каждый день заходили похмельные инквизиторы в набитых штыками плащах и с воо-от такими крестами), обошёл молодого человека сзади и навис над ним. Заметив, что сзади кто-то стоит, последний обернулся. Отец Андерсон улыбнулся, методично вытащил из кармана листок с цитатой из Библии, из другого кармана – штык, со смаком пригвоздил листок к столу и процедил «Благослови тебя Бог! Почитай-как лучше это!». Молодой человек поперхнулся и исчез под столом. Всем как-то сразу стал безразличен человек, вот так обламывающий крутых парней (что же в этом необычного).
-Тебя только за смертью посылать, полицейская! (Наконец-то мы дождались реакции от Алукарда.
-Могу сходить! – обиженно парировала Целис, надувая губки.
-Алукард! – радостно, словно встретив старого друга, произнёс святой отец.
-Святой отец Александер Андерсон! – зловеще ответил Алукард.
-Алукард! – повторил святой отец. Ему это явно начинало нравится.
-Отец Андерсон! – Алукард поднял голову.
-Виктория! – радостно воскликнула Виктория. Алукард и святой отец неодобрительно на неё посмотрели. Виктория поняла, что сморозила лишнее и стушевалась. Святой отец хотел было ещё раз повторить «Алукард», но момент был уже упущен, впечатление испорчено, поэтому он просто сел. Алукард снова опустил голову, попав волосами в стоящую перед ним тарелку. Судя по тому, что большая часть его шевелюры была в чём-то красном, это происходило с ним постоянно…
-Как поживает твоя мышь, проповедник? – поинтересовался Алукард, замачивая причёску в тарелке с таким ожесточением, словно собирался сейчас вымыть ею полы.
-Спасибо, ничего… что тебя принесло в наш святой город, вампир? – ответил отец Андерсон.
-Сам не знаю… - пожал плечами Алукард, ища глазами Викторию. Не найдя таковой, он понял, что свалить всё на неё не удастся, и вздохнул.
-Наконец-то я тебя уничтожу! – радостно произнёс святой отец.
-Нет, это я тебя уничтожу! – меланхолично ответил Алукард.
-Стакан божоле-мерло-бордолино! – выпали падре вслед проходящему официанту. Алукард поднял голову и удивлённо на него посмотрел.
-Чего? – переспросил он, озадаченный таким поворотом событий.
-Я не тебе… на чём мы остановились?
-Я тебя уничтожу, говорю!
-Нет, это я тебя!
-Святой, отец, вспомните, что я вам писала! – послышался откуда-то из угла голос Виктории – сидели бы вы дома!
-Не встревай в разговор ближнего твоего! – придумал одиннадцатую заповедь отец Андерсон – а то в тебя встрянет вот это! – он угрожающе помахал штыком на голос. Бармен, увидев это вылез из-за стойки и неожиданно оказался весьма дородным мужем, явно умеющим постоять за себя. Подойдя к столику, за которым сидели Алу со святым отцом, он грозно сказал последнему: «Если не хочешь, чтобы я тебя вышвырнул, не махай у меня в баре такими штуками!» и показал внушительный кулак.
-Если не хочешь, чтобы я отправил тебя прямиком на суд Господень, заткнись! Сын мой… - ответил отец Андерсон – и кстати, правильно будет «не маши»!
-Да ты, я вижу, хамишь, священник! Сейчас я тебе покажу! – бармен замахнулся пудовым кулаком, но отец Андерсон перехватил его руку.
-Склонись передо мной, и все царства земные будут твои! – продолжал нещадно коверкать Писание святой отец, методично выкручивая руку здоровяку.
-Спокойно… он со мной – Алукард, наконец, вытащил волосы из тарелки и поднял голову. Падре отпустил бармена, который сразу перенёс свой гнев на Алукарда.
-И что?
-А ещё со мной вот это – в лоб здоровяка упёрся ствол «Шакала» - вопросы есть?
-Где выход? – спросил бармен.
-Там – махнул рукой Алукард.
-Руки вверх! – прокричал кто-то, целясь в Алукарда из револьвера.
-Сам руки вверх! – передразнил тот, доставая второй пистолет.
-Я выстрелю! – истерически завопил тот, кто целился.
-Ну да – согласился Алукард. Послышался выстрел, затем ещё один и ещё. Алукард плавно клюнул носом в тарелку. Откуда-то послышался торжествующий возглас. Где-то щёлкнул затвор.
-И это всё? И ЭТО ВСЁ? – разочарованно пробулькал Алу, поднимая голову.
-Нет, ещё три патрона осталось – ответил тот, кто стрелял.
-Ну, так чего ждём? – удивлённо поднял брови Алукард. Получив свои положенные три патрона, он сказал «Ага» и снова упал лицом в тарелку.
-Ну, это уже всё? – спросил он.
-Всё – ответил стрелявший, заглядывая в барабан – а, нет, ещё один патрон остался!
-Не только я не умею считать… Можешь застрелиться! – злорадно констатировал Алукард, поднимаясь. Вид у него был впечатляющий: развороченный затылок, стекающая по лицу кровь, заливающая плащ. Он спрятал оба пистолета и направился в сторону стрелявшего.
-Не может быть! Я же три раза в него выстрелил! – запаниковал тот.
-И ещё три раза – итого шесть! – заметил педантичный Андерсон. Алукард наступал.
-Повторяю для непонятливых: ВООБЩЕ НИКАКОЙ ПЁС НЕ МОЖЕТ УБИТЬ ХОЗЯИНА! – устало констатировала непонятно откуда взявшаяся Виктория.
-Я не пёс! – воскликнул несчастный, с горя выпуская последний патрон Алукарду в улыбку. Пуля ударилась в клык и с противным звоном отскочила. Алукард улыбнулся ещё шире.
-Спорим? – дразнился падре.
-А кто же ты? Ты хуже пса… ты – трусливый ублюдок, который… - Алукарда понесло.
-Кроме того, место пса уже занято! – заявил отец Андерсон – кстати, сын мой, а где моё бордолино? – спросил он у официанта, который пытался пробраться вдоль стенки к выходу.
-Нету – сдавленным голосом пискнул тот.
-Как нету? Совсем нету? – брови отца Андерсона удивлённо поднялись.
-Совсем – обречённо вздохнул официант, шестым чувством понимая, что сейчас его будут бить.
Алукард как раз волок свою жертву к выходу, когда двери распахнулись и в бар ввалилась предусмотрительно вызванная кем-то полиция в лице патрульного офицера.
-Полиция! Никому не двигаться! – закричал офицер, доставая револьвер. Алукард бросил на него взгляд из-под очков, решил, что это не стоит его внимания и поволок свою жертву дальше. Отец Андерсон полез в карман за очередным листком из Писания. Сочтя это провокацией, полицейский выстрелил в него. Во лбу святого отца образовалась красивая дырочка.
-Вот так всегда! – произнёс он и упал. Офицер перевёл было пистолет на Алукарда, но вовремя подоспевшая Виктория погнула ему ствол.
-А у вас шнурки развязались! – кокетливо произнесла она, хлопая глазами. Офицер нагнулся завязать шнурки. Когда он разогнулся, над ним уже угрожающе нависал наш доблестный инквизитор.
-А вы знаете, офицер, что стрелять в сотрудника Святой инквизиции – мало того, что не угодно богу, но ещё и бесполезно? – поинтересовался он, сгребая полицейского в охапку и запуская по направлению к выходу – кто следующий? – он обвёл выжидающим взглядом толпу.
-Ну, сейчас я тебе всё-таки покажу! – закричал бармен, снова бросаясь на инквизитора с кулаками.
-Покажи-покажи! – поддразнивал его святой отец – а то я в прошлый раз не разглядел… - с этими словами он увернулся, и когда бармен, словно бешеный бык, пронёсся мимо, схватил его за шиворот и поднял.
-Алукард! – окликнул вампира падре.
-Чего надо? – мрачно спросил Алукард, складывая очередного забияку на уже сформировавшуюся в углу груду бессознательных тел.
-У них нет бордолино! Громим здесь всё, потом дерёмся! – с воодушевлением прокричал инквизитор – благослови тебя Господь! – эти слова были адресованы уже бармену, который как раз был запущен им в самую гущу толпы.
-А чем я, по-твоему, уже пять минут как занимаюсь? – задал вполне резонный вопрос Алукард, опрокидывая стол и доставая пистолеты.
Следующая сцена мало поддаётся описанию… вот лишь некоторые моменты из того, что происходило далее:
1) Отец Андерсон вручает пачку листовок какому-то очередному здоровяку и запускает его вслед за барменом.
2) Алукард, зачем-то спрятавшись за перевёрнутый стол, палит в потолок, обрушивая на нападающих целые потоки строительного мусора и внося замешательство в их и без того не слишком стройные ряды
3)Виктория сидит в чудом уцелевшем углу и меланхолично смотрит на побоево мамаище
4)Алукард и отец Андерсон перебрасываются каким-то беднягой, который всё пытается вытащить оружие и попасть в одного из них
5)снова Алукард – на этот раз идёт по толпе, как Иисус по воде, раздавая подзатыльники самым смелым
…обнаружив, что громить уже, собственно, нечего, наши герои, как и обещали, затеяли драку между собой. Не станем утомлять читателя подробным описанием этого зрелища (оно его наверняка уже достало). Вот, опять же, избранные моменты:
1) Алукард, похожий на ежа, швыряется в инквизитора всем, что попадается под руку, бросая периодически злобные взгляды на Викторию (так как запасные обоймы к пистолетам почему-то оказались у неё)
2) Вышеупомянутая Виктория сидит всё в том же чудом уцелевшем углу и мило беседует с мужчиной в пальто, на лбу у которого красуется зелёная надпись «ЦРУ».
3) Отец Андерсон, в связи с тем, что Алукард временно недоступен, от нечего делать швыряет штыки в барную стойку
4) Оклемавшийся Алукард висит, связанный по рукам и ногам рулонами туалетной бумаги, посреди бара, а святой отец бежит к нему, радостно замахиваясь штыком и с криком «Банзай»
5) Снова Алукард (точнее, уже два Алукарда – правый и левый) обстреливает инквизитора из перезаряженных (наконец-то!) пистолетов.
6) Виктория продолжает пить кофе
7) Отец Андерсон, зажав зубами штык, несётся на Алукарда, на ходу отращивая новые руки и левую ногу (!)
Алукард, уже сросшийся, устало зевая, отправляет инквизитора в очередной краткосрочный тур по загробному миру
9) Виктория под градом пуль и штыков отважно целуется с сотрудником ЦРУ.
10) Алукард, отец Андерсон и Виктория сообща пинают вышеупомянутого сотрудника.
11) Все трое уже в энной стадии опьянения ведут перекрёстный допрос на тему кто кого больше уважает.
Нащупав на тумбочке плащ, в плаще – карман, а в кармане – вручённый ему сердобольной Викторией пакетик с обезболивающим, отец Андерсон, не глядя разорвал пакетик и высыпал содержимое себе в рот. После этого он открыл глаз. Голова немедленно отозвалась адской болью.
-Даааа… - протянул инквизитор, жуя таблетки. Таблетки были горькие, но на тот момент ему было всё равно – лишь бы отбить этот мерзкий привкус во рту. Прожевав, святой отец немного полежал, дожидаясь, пока лекарство подействует, и открыл второй глаз. Открыв, он огляделся. В комнате царил разгром. Всюду валялись пустые бутылки и пакетики из-под крови. Этой самой кровью во всю стену было коряво выведено «Я – богопротивная ересь!», и подпись «Алукард». Портреты Максвелла и Интегры были истыканы штыками, дротиками, изрешечены пулями и ещё бог знает чем в них кидались. Портрету Виктории кто-то пририсовал пышные усы - правда, почему-то где-то под грудью. Сама Виктория дрыхла на стуле для гостей. С потолка чёрно-красной тряпкой свисал Алукард в одном сапоге. Второй сапог был надет на керосинку. Рядом висела подвешенная на лампочку Мышь.
Обведя взглядом панораму всеобщего разгрома, святой отец наткнулся глазами на чудом уцелевшую табличку с надписью «Используй меня». Остро осознавая, как он слаб верой, инквизитор тяжело вздохнул и заглянул в корзину для мусора в поисках «вчерашнего дня»…
(В зал выходят и рассаживаются по креслам участники шоу. Алукард, жизнерадостно ухмыляясь, пододвигает одно лишнее и кладет на него ноги в грязных сапогах. Отец Александр при этом морщится и поворачивает свое кресло так, чтобы Алукард выпал из его поля зрения. Леди Интеграл украдкой смотрит в зеркальце и поправляет прическу, окружающие делают вид, что не замечают этого. После того, как выходят и рассаживаются Рыцари Круглого Стола, в зале становится довольно тесновато. Кроме них, в зале находятся Уолтер, Фергюссон, Виктория, какие-то малоизвестные личности. Последними в зал заходят братья Валлентайны, младшему не достается места. После безуспешных попыток скинуть со стула Рыцаря, младший Валлентайн пробует забрать кресло у Алукарда, тот отвешивает Валлентайну хороший пинок сапогом. Начинается небольшая потасовка, которая вскоре утихает, так как Виктория успевает сходить за кулисы и принести еще пару кресел...)
Я: До начала шоу к нам пришло несколько писем с вопросами. Буду оглашать их по очереди поступления (улыбаюсь )
* «А чего мисё Алукард Вы постоянно воскресаете? Китама»
Алукард: Это потому, что я, как бы так сказать покорректнее, вообще не умираю. А не умираю, потому что уже мертвый, в некотором роде. Такой вот жизненный каламбур.
Валлентайн младший: Мертвый, хи-хи, @#$#$! мертвый...
Алукард: А ты чего веселишься, вампир недоделанный?
Валлентай младший: А сам то? хи-хи...
Алукард: Я настоящий вампир. А ты, и прочие, подобные тебе, именно недоделанные. Фриканутые на всю голову.
Валлентайн старший: Алукард, вы не правы...
Виктория: Алукард, я сейчас обижусь...
Отец Александр: Алукард ПРАВ! Не место всякой нечисти в этом мире. Искоренять огнем и мечом.......
(Всеобщий гомон, за которым не слышно отдельных слов. Свет тухнет. Когда шум стихает, загорается вновь, я читаю следующее письмо)
* «Почему Виктория всегда такая кавайная? В смысле всегда грустная, и к Алукарду как к папке относится? Ток без этих песен про вампирские отношения! Китама»
(Виктория краснеет.)
Виктория: Потому что он мне как отец! Второй отец! Он наставил меня на путь истинный!
Отец Александр: Дочь моя, Отец твой – Господь всемогущий. Первый и второй. А еще я есть. Типа духовный отец. А вовсе не этот упырь.
Виктория: Это вы, отец Александр, упырь! А Алукард добрый и благородный.
Алукард: Га-га-га ...!
Фергюссон: Отец Александр, при всем уважении в Вам, позволю себе с Вами не согласиться. Виктория – взрослая девушка и сама может выбирать, кто ее отец...
Отец Александр: Душа ее в смятении и закрыта для Господа. Потому грусть поселилась в ее сердце.
Виктория: И не грусть вовсе, это.. это...
Уолтер: Это любовь.
Отец Александр: Но не к Господу.
Младший Валлентайн: К упырю! Ги-хи-хи...
Старший Валлентайн: Заткнись.
Младший Валлентайн: А что? Пусть сама скажет.
Старший Валлентайн: Заткнись, я сказал.
Алукард: Именно.
(неловкая пауза.)
Один из Рыцарей: А когда нас кормить будут?
Алукард: Ты тоже заткнись.
Рыцарь: Хорошо.
(Так как все неловко молчат, разворачиваю следующую записку)
* «А чё у инкогнито, имя такое непонятно загадочное, и откуда конкрена он приехал? Китама»
Младший Валлентайн: #@$ его знает! Его грохнули раньше, чем он что-нибудь объяснить успел.
Алукард: Это даа...
Отец Александр: И правильно. Так и надо. Одобряю метод...
(Младший Валлентайн пытается что-то сказать, старший с трудом зажимает ему рот и одновременно делает вид, что ничего особенного не происходит.)
Фергюссон: Хорошо, я расскажу вам одну историю, возможно, имеющую отношение к данному вопросу. Когда я был маленький, я однажды гулял в Альпах, у подножия гор и обнаружил вход в небольшую пещеру, и, естественно, исследовал ее по мере возможности. Это была удивительная прогулка...
(Задумывается.)
Один из Рыцарей: И что Вы там обнаружили.
Фергюссон: Ничего. Ничего я там не обнаружил.
Другой Рыцарь: А зачем ты это рассказал?
Фергюссон: Ну, по крайней мере, в этой пещере не было никаких признаков Инкогнито. Это дает пищу для размышлений, не так ли?
(Все оторопевают от изумления. Младший Валлентайн пользуется этим, вырывается из рук брата и оглашает слух присутствующих красочной тирадой. Звук, к счастью, успевают выключить.)
(Звук включают. Читаю последнее письмо на сегодня)
* «Правда что между Интегрой и алукардом связи не только "рабочие". Китама»
(Леди Интеграл отворачивается.)
Алукард: Интересный человек этот Китама. Хотел бы я с ним встретится...
Виктория: Это правда?
(молчание)
Виктория: Так это правда?
(молчание)
Виктория: Как я не понимала. Дура.
Уолтер: Успокойся, девочка, это совсем не то, что ты думаешь.
(молчание)
Один из Рыцарей: Так когда нас покормят?
(Занавес. Реклама. До следующих встреч! )
День второй.
Я: И опять с вами герои нашей программы – “Ask the Gang”! Сегодня второй выпуск нашей передачи. Меня немало порадовал поступивших от наших телезрителей поток писем, и, надеюсь, наши герои также обрадуются...
(разворачиваю конверт)
* «Почем младщий из братьев валентайн (именно с маленькой буквы!) такой, кхм, странный? Китама»
(По залу раздается приглушенный стон отчаяния. Старший Валлентайн уже готов схватить брата и заткнуть ему пасть. Алукард потягивается и разворачивает кресло в сторону братьев Валлентайнов, отец Александр, словно невзначай, достает огромный нож и рассматривает лезвие клинка. Рыцари отодвигаются подальше... Младший Валлентайн достает очки, одевает их, приобретая исключительно интеллигентный вид.)
Младший Валлентайн: Уважаемый Китама! Должен сказать, что я исключительно рад той возможности, которую мне предоставило твое письмо. Я спешу засвидетельствовать тебе свое глубочайшее почтение, а также попросить тебя как равно и всех присутствующих здесь @#$@# @#$ на @#!@ $%#$%#$ $%^%$^$%^$%^$%.....
(Свет гаснет, однако звук по оплошности оператора не выключили. Слышны выстрелы и абсолютно дикие вопли, перемежаемые нецензурной бранью)
Алукард: Жаль, что я тебя не примочил в 5-6 серии...
Отец Александр: Осознавший ошибку, прощен Господом наполовину, исправивший ошибку – прощен полностью...
Фергюссон: Господи помилуй!
(гулкий удар...)
Младший Валлентайн: @#$@#$ @#$@#$@%# !!!
Фергюссон: Господь да простит!
(еще один удар...)
Старший Валлентайн: %@#$ $#@#$ !!! Смотри, куда бьешь, #$% !
Младший Валлентайн: @#$@%# вам всем в @#$...
Уолтер: Спокойно, у меня есть веревка.
(Через некоторое время свет загорается вновь. Неярко, примерно половина ламп разбита. Зал представляет собой ужасающее зрелище, герои изрядно помяты и всклокочены, за исключением, пожалуй, леди Интеграл. Особо живописно выглядит Фергюссон с отломанной спинкой от кресла в руках. Младший Валлентайн подпрыгивает на стуле, плотно примотанный к нему веревкой.)
Я: По техническим причинам передача заканчивается. До новых встреч, друзья!
День третий.
Я: Продолжаю нашу программу – “Ask the Gang”! Сегодня третий выпуск нашей передачи... если второй можно назвать “выпуском”. Письма действительно льются потоком, так что я беру на себя смелость озвучить только самые интересные... и не вызывающие такой острой дискуссии, как в прошлый раз
(В зале все те же герои Хеллсинга, за исключением Виктории. Ее почему-то нет. Младший Валлентайн прикован наручниками к креслу, рот заклеен широкой полосой пластыря. Открываю письмо)
* «Какое любимое занятие пана Алукарда, кроме вампиров и крови? Китама»
Алукард: _ПАНА_ Алукарда?
Я: Да, именно _пана_.
Алукард: Странно...
Отец Александр: Чего же тут странного, майн кляйне ротен швайн? Я давно подозревал... один цвет одежды чего стоит... русише комисарен...
Алукард: Мы с вами встречались?... герр Александер?? Вы же погибли???
Отец Александр: Не будем о грустном. Кесарю – кесарево, так сказать. Не уклоняйся от отповеди вопрошающим.
Алукард: Таки да. А все же неплохо – из штурмфюреров в священники, не находите, преподобный отец?
Отец Александр: Меня даже в звании повысили! А ты знаешь, во ист командер 13 дивизиона?
(наклоняется и шепчет Алукарду на ухо)
Алукард: Да ну?
Отец Александр: Воистину так!
Алукард: Невероятно! Гм... Да.. так о чем был вопрос?
Все хором: Уже неважно!!!
(Перебираю письма, с тоской вспоминая про вчерашний разгром. Наконец оглашаю наиболее безобидное письмо)
* «Интеграл, раскажите о себе что нибудь интересное? Какой нибудь каламбур на работе? Китама»
(Леди Интеграл мило улыбается. Все остальные смотрят на ее улыбку. Довольно долго смотрят на ее улыбку. Очень долго. Наконец она открывает прелестный ротик..)
Леди Интеграл: К сожалению, ничего не могу вспомнить...
(Улыбается.
В зале раздаются разочарованные возгласы...)
Леди Интеграл: Разве что...
(Все замирают)
Леди Интеграл: Нет, ничего...
(Улыбается)
Фергюссон: Расскажите, как Вы встретились с Алукардом?
Леди Интеграл: О, Фергюссон, это банальная история...
Фергюссон: Ну расскажите, пожалуйста!
Все хором: Расскажите!
(Леди Интеграл улыбается. Она так мило это делает!)
Отец Александр: Какая капризная девочка...
Леди Интеграл: Хорошо. Я расскажу.
(Задумывается на мгновение)
Леди Интеграл: Когда умер мой отец, я наследовала компанию по очистке. Компания называлась «Хеллсинг», я думаю телезрители знают о нашей деятельности, если смотрят это шоу. Но кроме меня были и другие наследники... а Алукард очень своевременно пришел на помощь.. в общих чертах, вот так мы и познакомились...
(Еще раз улыбается. Захватывающее зрелище!)
Старший Валлентайн: Вы великая женщина, леди Интеграл!
Алукард: Поосторожнее на поворотах...
Леди Интеграл: Спокойно, мальчики. Не надо бузить.
Старший Валлентайн: Алукард, Вы неправильно меня поняли. Я вовсе не хотел Вас оби...
(Младший Валлентайн изворачивается и бьет брата ногой под колено. Небольшая потасовка заканчивается тем, что Старший Валлентайн отвешивает подзатыльники младшему брату. Все успокаиваются и я читаю следующую записку)
* «Откуда у Волтера эти ниточки??? Китама»
(Молчание. Наконец замечают, что Уолтер давно спит. Его расталкивают)
Уолтер: Да?
Я: Уолтер, откуда у вас нитки?
Уолтер: Я люблю шить на досуге. Хобби такое.
Алукард: А что, кто-то считает, что шить недостойно мужчины?
Отец Александр: А я еще и готовить люблю.
(поигрывает ножом)
Все: Шить, готовить, выносить мусор – честь для мужчины!
Леди Интеграл: Какие джентельмены...
(улыбается)
(Занавес – реклама)
День четвертый.
Я: И опять с вами – “Ask the Gang”! Сегодня внеочередной - четвертый по счету выпуск нашей передачи, и это особенный выпуск! К нам, наконец, пришло письмо от Дамы...(нюхаю маленький конверт)... Аххх.. легкий запах духов...
(Все мужчины выглядят заинтересованными. Леди Интеграл, напротив, делает вид что чем-то занята...)
* "Вопросик Алукарду. Вечная жизнь - дар или проклятье? Как вы относитесь к тому - что впереди у вас целая вечность? Мичи ака Румико"
(Окружающие, кроме Алукарда, резко теряют интерес.)
Алукард: Девочка, это смотря с какой точки зрения на это смотреть. Если наслаждаться каждой секундой этой жизни – красивой женщиной, ночным небом, глотком свежей крови, умирающим врагом, наконец – это, без сомнения, Дар. С другой стороны, если годами сидеть в грязном вонючем подземелье, прикованным к стене, медленно превращаясь в мумию – тут смерть буден желанной гостьей, а вечная жизнь – проклятьем. Но, если быть абсолютно точным, фактически я являюсь частью царства мертвых, и данный процесс вернее будет назвать не вечной жизнью, а вечной смертью...
Отец Александр: Если иметь цель в жизни, а не болтаться как...гм.. неважно, то и вечная смерть – всегда благо, так как она дает бесконечную возможность добиваться этой цели. Главное – чтобы цель соответствовала продолжительности жизни, не закончилась раньше...
Младший Валлентайн: Это даа... Я тут одного урода мучал-мучал, резал-резал... а он возьми и копыта откинь, @#$@ ! Вот и цель кончилась, и вечной смерти не получилось...
(Старший Валлентайн поднимает стул с братом на руки и молча уносит за кулисы. Свет тихо меркнет...)
День пятый.
Я: Всем привет! “Ask the Gang” вместе с ее постоянным ведущим – мною, опять радует вас, мои дорогие телезрители. Сегодня у нас немного необычный выпуск, качающийся в основном нашей передачи. Вопросы поэтому весьма специфические. Пользуясь случаем, поздравляю женщин с прошедшим праздником – 8 марта и желаю им всяческих благ. Прошу!
(В зал входят герои Хеллсинга. Все они изрядно помяты и заспаны, видно, что праздник для них даром не прошел. Определенной живостью отличается лишь Виктория. Интереса к происходящему на сцене герои практически не проявляют. Алукард ставит рядом три кресла, ложится во всю длину и засыпает. Уолтер предлагает отцу Александру сыграть в маленькие дорожные шашки, тот отказывается и достает увесистый томик с золотым окладом, Уолтер пожимает плечами и начинает партию сам с собой. Леди Интеграл изо всех сил пытается привести себя в порядок, от запаха ее парфюмерии один из Рыцарей начинает непрерывно чихать и уходит за кулисы...)
* «Как вы относитесь к этому шоу? Китама.»
(После продолжительного молчания)
Младший Валлентайн: Ответить?
Старший Валлентайн: Не стоит.
Младший Валлентайн: Так все ж молчат?
Старший Валлентайн: Вот и ты помолчи.
Фергюссон: Слово серебро – молчание золото.
Младший Валлентайн: Так это ж ток-шоу?
Я: Верно, это ток-шоу. Высказывайтесь, вопрос ко всем...
Старший Валлентайн: Вот сам и выскажись. Раз ко всем.
Я: Ко всем – это к вам.
Младший Валлентайн: Тогда, раз к нам, скажу, что шоу мне нравится. Только ведущий урод. Самые лучшие вопросы не задает. Мне один чувак по секрету присланные вопросы показал, так я скажу этот... ... ....
(Выключаю звук. Младший Валлентайн продолжает говорить. Всем все пофиг. В конце концов Младший Валлентайн замечает, что его никто не слушает, обижается, и замолкает. Включаю звук и с дрожью разворачиваю следующую записку)
* «Как вы относитесь к ведущему лично? Китама»
Младший Валлентайн: Сказать?
Старший Валлентайн: Скажи.
Младший Валлентайн: Впадлу.
(Входит шмыгающий носом Рыцарь. Глаза слезятся, кожа покраснела, очевидно, у него аллергия на парфюм.)
Фергюссон: Пусть он скажет.
Рыцарь: А в чем вопрос?
Фергюссон: Как тебе ведущий, шоу и вообще все происходящее?
Рыцарь: Ведущий у нас ничего. Кормежку нормальную организовал, надо признать. Шоу у нас тоже ничего. Бывало и хуже. Сидишь себе в бункере, говоришь, говоришь, а еды мало. А то и вовсе нет. Тут, правда, тоже нет, зато потом от пуза кормят. Атмосфера тут правда... удушливая малость, но вообще ничего...
(Младший Валлентайн что-то хочет сказать, но махает рукой и засыпает).
(Я пытаюсь немного оживить обстановку и включаю/выключаю свет. Моргают заспанные глаза. Младший Валлентайн смотрит недобрам взглядом.)
Я: Внимание! Вот такой философский вопрос:
* «Представьте ситуацию: "В интернете на форуме открывается тема в которой якобы ВЫ отвечаете на вопросы посетителей форума!" Ваша реакция? Китама»
Виктория: А что такое «интернет»?
Уолтер: Девочка, Интернет – это всемирная информационная сеть.
Виктория: А... компьютеры, броузеры, ноутбуки и всякая подобная дребедень?
(Отец Александр отрывается от книги и смотрит на Викторию из-под очков)
Отец Александр: Интернет, как и все компьютерные технологии – это дьявольщина и искушение. Это всякая *** , оскорбительные статьи, реклама и остальная гадость, которую порядочные люди сразу выкидывают в мусоропровод или спускают в канализационную сеть. Некоторые так и называют этот Интернет – Сеть.
Виктория: Ух ты!... А вы работали в Интернете?
Отец Александр: Нет, мне рассказывали на курсах повышения квалификации среднего духовенства.
(опять углубляется в книгу)
Виктория: А что такое «форум»?
(Уолтер отрывается от шашек)
Уолтер: Форум – это площадь в Древнем Риме, где люди собирались поговорить.
Виктория: Понятно. Осталось выяснить, что такое «тема». Что-то подобное было в школе... писали мы «сочинения на тему».. но к чему это было уже, я не помню...
Младший Валлентайн: Хе! Телка! Тебе надо срочно повышать культурный уровень! Тема – это когда в натуре крутые пацаны собираются и начинают перетирать вопросы – вот это и есть Тема. Усекла?
Виктория: Усекла. А в чем собственно был вопрос?
Я: Ну, если кто в Интернете на форуме тему откроет с вашим участием, где вы отвечаете на вопросы посетителей, что вы будете делать?
Виктория: Это, значит, на площади крутые дьявольские пацаны будут вопросы со мной перетирать... да?
Младший Валлентайн: Дык бери свою бандуру и пали... что там перетирать?
Виктория: Логично. Так пожалуй и поступлю.
(Алукард храпит...)
* «Как вы относитесь к вашим постоянным телезрителям? Китама»
Фергюссон: А кто они наши телезрители? Записки только от какого-то Китамы приходят. Притащить его сюда и самого поспрашивать, как ему тут нравится, что он думает по поводу цвета моих подштанников и так далее...
Один из Рыцарей: И не кормить...
Леди Интеграл: Вы не правы. Наши зрители нас любят, потому и интересуются нашей жизнью.
Фергюссон: Хрена с два они чем-нибудь интересуются. Про меня так ни одного вопроса до сих пор не было.
Отец Александр: Гордыня – смертный грех. Смирись, Фергюссон.
Фергюссон: Хорошо, отец Александр
(Фергюссон смиряется. Отец Александр продолжает читать книгу. Алукард храпит...)
* «Чего нам ждать в новом сезоне сериала? Китама»
Леди Интеграл: Думаю, что встречи с нами, дорогой Китама!
(Улыбается)
Старший Валлентайн: А что, мы уже подписали контракт на сезон?
Уолтер: У нас бессрочный контракт.
Старший Валлентайн: И кто тот идиот, кто это подписал? Я тогда выхожу из игры!
(Уолтер показывает пальцем на спящего Алукарда)
Уолтер: Тсс...
(Алукард открывает один глаз)
Алукард: Я все слышу.
Старший Валлентайн: Ничего против не имею. Мудрое решение. Не так ли?
(Все, кто еще не спит, те просто молчат)
Отец Александр: Все суета сует, все суета...
Алукард: Опять Библию штудируете, святой отец?
Отец Александр: Нет, пособие по разведению кактусов.
Алукард: Зачем?
Отец Александр: (ехидно) Текилу гнать буду.
(Окружающие морщатся, хватаются за головы, а кое-кто и за животы. Свет постепенно меркнет. Последнее, что телезрители успевают заметить, это Фергюссон, глотающий аспирин...)
Алукард:
- Что?!.. Купаться?!!... Только через мой труп!!!...
Автор (=Режиссер): (садистски ухмыляясь)
- Мотор!
Итак, замок Хеллсинг. Ночь. Тишина. Никто не пытается штурмовать замок, новых сообщений о фриках не поступало. Серас от нечего делать ворочается в своей комнате на кровати (вслед за ней ворочаются и многочисленные скрытые камеры). Уолтер, убрав и перемыв все, что можно было, сидит у себя и читает новый бестселлер "Hellsing - Малиновая Шапочка". Интегра тоже отдыхает: просматривает документы, на которые у нее раньше не было времени. В подвале у Алукарда темно и подозрительно тихо.
И вдруг:
- Не может этого быть!! - выкрикнула Интегра так, что Уолтер чуть не выронил книгу. Он как раз дочитал до того места, когда Малиновая Шапочка (Алукард) с корзинкой пирожков в руках (загримированная Серас) наивно спрашивает у лежащего в кровати и косящего под Бабушку-Интегру Волка (Андерсон), с каких это пор у нее в с е стало таким БОЛЬШИМ? Отложив книгу, Уолтер нехотя пошел выяснять, что там опять стряслось.
Камера в кабинете Интегры показывает крупным планом лежащий на столе документ - причину вышевыкрикнутой фразы. Это подписанная всем составом охраны замка петиция о том, что Алукарду необходимо принять ванну в самое ближайшее время. Интегра задумчиво откинулась в кресле и попыталась припомнить, когда Алукард купался в последний раз. Не смогла. Не может этого быть!.. И почему такая мысль никогда не приходила ей в голову? Может быть, потому, что она всегда воспринимала понятия "нечисть" и "нечистый дух" слишком буквально?.. Нет, надо что-то с этим делать!
- Разыскать и искупать! - приказала она Уолтеру, который сразу же пожалел, что вообще сюда приперся.
- Нет, сэр Хеллсинг, одному мне его в ванну не затолкать, - сказал он, припомнив отношение вампирохантера к водным процедурам, - Помощь нужна!
- Ну, возьми с собой Серас что ли... - буркнула Интегра, уткнувшись в бумаги (типа, я занята, разбирайтесь сами)
Уолтер обреченно вздохнул и пошел за Викторией.
В это время в комнате Серас: Виктория в своем обычном прикиде валяется в гробу и, мечтательно закрыв глаза, разговаривает с пустотой.
Виктория: (тоном Гомера Симпсона, мечтающего о пончике)
- Ммммм!... Мастаааа... (Кокетливо) Да, на мне сейчас брючный костюм и галстук с крестиком... Ага, у меня длинные белые волосы и такие большие, круглые... очки. Ну, все, как обычно... (Вдруг смутившись и покраснев) Нет, Маста, я этого сделать не смогу. Вы же мой М а с т а!.. (Спустя минуту покорно) Хай... (декламируя без всякого выражения) Многоличная тварь.* (То же самое, но уже громче) Многоличная тварь!.. (Входя во вкус, с энтузиазмом, очень похоже на Интегру) Многоличная тварь! Гад ползучий!! Кобель красноглазый!!! Ща как отпинаю по тому самому, &%$#@(!!!!!...
В следующий момент почти одновременно происходят три вещи:
1) откуда-то из коридоров замка доносится чей-то довольный вой,
2) в комнату вваливается испуганный Уолтер со шваброй наперевес,
3) Серас вскакивает с кровати.
- На кого это ты тут так орешь?..
Растрепанная Серас стоит потупившись и не знает, что сказать.
- Так-так... Значит, опять с Алукардом *** ом по тыквофону занималась?
- А шо... Я ничево... Это все Маста... - бормочет Серас, ковыряя кирзачом пол.
- Вот скажу все сэру Хеллсингу...
Серас делает испуганные глаза.
- Ладно, шучу. Идем, поможешь. Да... базуку прихвати.
Серас и Уолтер идут по коридору, разыскивая Алукарда. Вдруг их внимание привлекает какое-то шебуршение в одном из темных углов. Похоже, там кого-то зажимают: явственно слышится звук поцелуя взасос и чье-то отчаянно-протестующее мычание. В темноте угадывается краешек красного плаща и пряди длинных белокурых волос.
Виктория:
- Маста?..
Уолтер:
- Сэр Хеллсинг?..
Включается свет, и глазам зрителей предстает незабываемое зрелище: Алукард в обнимку со старшим Валентайном. Немая сцена, в течение которой в голове у Алукарда (подзеркаливал он что ли? прим. Bah.) проносятся следующие мысли:
1) А я все думаю, грудь она себе увеличила что ли?!..
2) мысль Уолтера: Так я и знал!..
3) мысль Серас: Э?..
4) мысль Валентайна [отсутствует]
Алукард затравленно озирается, готовый сквозь землю провалиться. Что он и делает в следующий момент. Валентайн, в съехавших набок очках и расстегнутом пиджаке, стекает по стенке на пол и остается там в блаженно-невменяемом состоянии на протяжении всего последующего повествования. Очнувшиеся Уолтер и Виктория оставляют его в покое и вновь кидаются на поиски Алукарда.
Через полчаса бесполезных уговоров и беготни с отстреливанием по всем этажам, Интегре все же пришлось прорычать из кабинета свое волшебное слово (а именно: АААЛУУКАААРРРРРД!!!), и только после этого Алу удалось локализовать в районе ванной. Но загнать в воду оказалось гораздо сложнее. Камера показывает Серас и Уолтера, совместными усилиями толкающих Алукарда по направлению к наполненной ванне. Серас, осторожно подталкивая базукой, умоляет: "Маста! Маста!"; Уолтер молча орудует шваброй. Но ничего не помогает: Алу изо всех сил цепляется за дверной проем предбанника и дико орет:
- Не хочу! Не буду!!.. По какому праву?!.. Интегра, я тебе это еще припомню!!.. Не надо!! Не надо!!!... Я ВОДЫ БОЮУУУУУУСЬ!!!!!!...
Уолтер, которому уже все давно надоело, незаметно подает режиссеру какие-то знаки в ближающую камеру. Не скрою, что это похоже на факи, но на самом деле он просто просит *** рекламу.
OK, реклама:
На экране появляется Алукард с рассыпанными по плечам извивающимися волосами. Затем он эффектно разворачивается и застывает в картинной позе, вздыбив волосы на манер торнадо. Рядом появляется упаковка шампуня и надпись: "Hell on shoulders" и ваши волосы будут мягкими и шевелистыми!
Эту рекламу сменяет реклама книг издательства "Hellsing":
- "Красавец и Чудовище" (роман о сложных служебных отношениях Алукарда и Интегры)
- "Hellsing - Малиновая Шапочка" (эротический триллер)
- "Серас-Синдерелла" (нашумевшая пьеса)**
- "А-лу-кард" (дневник 13-летней Интегры. Печатается без купюр и согласия автора)
И снова замок Хеллсинг. Камера в предбаннике показывает Уолтера, стирающего алукардовы портянки (а то как же это кирзачи - и без портянок? Несолидно.) Вопреки распространенному мнению портянки не красного, а самого что ни на есть портяночного цвета. Из экономии, введенной Интегрой, Уолтер стирает не в машинке, а в большом деревянном корыте. (Сразу же после того, как Алукард в полном облачении плюхнулся в ванну, Серас посчитала свою миссию выполненной и, сославшись на какое-то неотложное дело, оставила Уолтера одного на произвол судьбы. Так что стирает он в гордом одиночестве). Рядом висят на прищепках уже выстиранные красные шляпа, плащ и галстук, темный костюм и белая (после стирки) рубашка, а также красные семейки*** в черных плейбоевских кроликах, которые подарила Алукарду одна русская вампирша, когда он... Но об этом после. Если присмотреться (крупный план, пожалуйста... спасибо), то можно заметить, что у всех кроликов острые клыки и хищные красные глазки. По правде сказать, Алукард ни за что не желал расставаться с этой частью своего гардероба, но, в конце концов, выторговал за нее "Кровавую Мэри", пачку крестов и плэйер с наушниками. И вот теперь из ванной вовсю доносится его дикое нестройное пение:
- Ma-ia-hii! Ma-ia-huu!
Ma-ia-hoo! Ma-ia-haa!..
Уолтер, раздраженно кинув портянки в корыто, повернулся и прокричал в направлении ванной:
- Может, хватит уже?! Третий раз одно и то же слушаешь!
- Уолтер, да ты че? - ответили из (все еще невидимой) ванной, - Это же мой родной язык! К тому же здесь все как про меня написано. Вот послушай...
И опять понеслось:
- Alo, salut, sunt eu, un haiduc,
Si te ro-og, iubi-i-irea mea, prime-este ferichi-i-irea.
Alo-o-o, a-a-l-o-o, sunt e-eu Picaso-o-o...
Уолтер бормочет что-то неразборчивое, что Режиссер старательно скрывает за звуками *пи-пи-пи* (Я, конечно, Уолтера понимаю: даже его ангельскому, повторяю, а н г е л ь с к о м у терпению есть пределы)
(Зрители - Режиссеру: Не томи-и-и-и!.. Режиссер: Ладно, ладно, извращенцы!)
И вот изображение (наконец-то!) переходит на камеру, вмонтированную в лампочку под потолком ванной. Алу в наушниках и красных очках лежит в ванне с блаженной мордой (в купании есть свои плюсы - это даже вампир когда-нибудь понимает) и продолжает орать песню. Его длинные волосы, на мытье которых у Уолтера ушла целая чертова дюжина "Hell on shoulders'а", приобрели свой первоначальный белый цвет (вот она, суровая правда, дети!) и, живописно разметанные, занимают чуть ли не весь кафельный пол ванной (отмытый до блеска все тем же Уолтером). В одной руке Алукард держит бокал "Кровавой Мэри", в другой - дымящийся с трех коротких сторон крест. Все остальное тонет в густейшей белой пене - так что обломитесь, маньяки малолетние!.. Ну-ну, не хнычьте, так и быть - коленки слегка видны (да и где ж, в самом деле, такой 2,5-метровой жерди целиком в стандартную ванну влезть?..)
- Chi-i-ipul tau si dra-agosnea din tei
Mi-aminte-esc de o-ochii ta-a-ai !... - завывает Алу, улыбаясь от уха до уха и качая в такт головой.
Песня, наконец, заканчивается. Алу допивает бокал и затягивается крестом.
- Эй, Уолтер!
- Ну чего тебе еще?!..
- Спинку не потрешь? - Алукард выжидательно смотрит поверх очков в сторону предбанника (кто знает, что за светлая мысль пришла в его белоснежную голову?.. Даже я не знаю.)
В ответ слышится непечатное бормотание.
- Да я без всякой задней мысли! - Алукард выдыхает большое дымное колечко, которое, как нимб, повисает над его ангельски-белой головой.
- И за что мне все это? - жалуется Уолтер в камеру, натирая алукардовы кирзачи, - Вылезай давай, белоснежка х..нова! Третий раз уже говорю!
- Не-а, я еще немного поплескаюсь.
- Ну, что за наказание: то в ванну шваброй не затолкаешь, то потом оттуда бифштексом с кровью не выманишь!.. Вылезай щас же!!
- Не-а.
- Так, - твердо сказал Уолтер, вынося корыто, - чтоб после рекламы тебя уже здесь не было!
- После какой такой рекламы??? - испугался Алу.
Уолтер прикусил язык и быстро вышел с корытом за дверь.
Реклама:
Только у нас! Всего за $6.66 вы можете приобрести вырезанные эпизоды нашего шоу! Звоните прямо сейчас и вы получите в подарок сборник "Hell sings" - песни главных героев шоу, спетые ими в ванной!
Алукард с полотенцем на голове, в белом купальном халате, пожертвованном Интегрой (у Серас все халаты коротенькие, а Уолтер наотрез отказался дать что-нибудь из своего), и в пушистых шлепках-кроликах (эксклюзив от Режиссера) продефилировал в ближайшую от ванной комнату. По иронии судьбы ей оказалась комната многострадального Уолтера. В ожидании пока просохнут его вещички (а сохнут они, увы, не так быстро, как Уолтер стирает), Алу, благоухая, как подснежник, весь белый и пушистый, лежит на кровати и читает книжку (ей-богу не вру!). Это букварик, который Интегра написала специально для Алукарда, когда выяснилось, что великовозрастный вампир не умеет читать.**** На первой страничке букварика написана буква "А", а на другой нарисованы иллюстрации к ней (Алукард и Андерсон). Далее следует буква "Б" (Бернадотте) и т.д. Алукард как раз дошел до буквы "В" (Волтер и Виктория), когда в комнату вошел первый из этих двух.
- Я это... полотенце забрать, - Уолтер взял с кровати мокрое полотенце, но почему-то не спешил уходить, разглядывая похорошевшего Алукарда, как будто видел его впервые. Конечно, Алу и до бани не было равных в плане неотразимости (в прямом и переносном смысле), но, видимо, нет пределов совершенству. Только представьте себе этот длинный изгиб белого халатика, этот белокурый водопад, эти пушистые кроличьи ушки на тапочках...! Нет, Уолтер, лучше и не смотри! (козленочком станешь!) Но Уолтер продолжал пялится, как будто чего-то ожидая. Алукард уткнулся в книгу, делая вид, что полностью погружен в процесс прогрызания гранита науки. Уолтер еще немного помялся и, вздохнув, пошел к выходу. Алу перевернул страничку: "Г" (Гулия). Уолтер быстро обернулся на шелест и спросил с надеждой:
- Не нужно ли чего еще?..
- М-м, - отрицательно промычал Алукард, не отрываясь от буквы "Г".
Уолтер что-то пробурчал себе под нос (что-то тоже на букву "Г") и вышел, чуть не столкнувшись в дверях с входящей Викторией. На ней был ее с а м ы й короткий и легонький халатик. Букварик вывалился у Алу из рук и упал на пол, захлопнувшись.
"Да что с ними такое сегодня?!" - подумал Алукард, поднимая книжку и по ошибке открывая ее не с того конца, где были уже не буквы, а маленькие текстики.
- Э... типа... с легким паром, Маста!
- (сквозь зубы) И тебя туда же.
- Можно мне тут посидеть? - Серас присела на кровать, скромно сложив ручки на коленках. Некоторое время они молчали: Алу - зарывшись в книжку, Серас – изучая стенки. Потом Серас как бы между прочим произнесла:
- Многоличная тварь, - и вроде как присела поближе. Алукард вздрогнул, но сделал вид, что не расслышал.
- Гад ползучий! - сказала Серас громче и еще придвинулась.
- Мент, ты чего? - наконец, спросил Алу, опасливо выглядывая из-за букварика.
- Я говорю, вы книжку вверх ногами держите, Маста. Давайте я переверну! – и Серас резво потянулась за буквариком, наваливаясь всем своим богатством на Алукарда. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут на пороге появилась Интегра, метая молнии очками.
- Серас!.. Пшла отседова!..
- Хай! - пискнула Виктория, убегая.
- Отбою нет! - подумал Алукард.
Интегра по-хозяйски расселась на кровати и начала трепать кроличьи ушки. Алукард демонстративно повернулся к ней спиной, мстя за ванну. Сигара вывалилась изо рта изумленной Интегры. Как, и это все?.. Никаких приставаний?.. Да когда ж такое было?!... Снег из freak-чипов пойдет!..
- Кхм, кашлянула Интегра, чувствуя себя виноватой.
Молчание...
- Значит, книжку читаем? - ласково (это Интегра-то!) начала она. - Правильно: ученье - свет, неученье - тьма...
Молчание стало напряженным...
Интегра поняла, что сморозила что-то не то и решила начать по-другому.
- А какие мы сегодня чистые, какие ароматные! - заворковала она, наматывая белую прядь на палец и пробуя ее на зуб.
Алукард закатил глаза от удовольствия, но виду не подал и не повернулся.
- Ну, милый, ну хватит дуться, - уговаривала Интегра, разглаживая белые пряди, такие длинные, такие мягкие... У нее вдруг возникло острое желание зарыться головой в эту белоснежную гущу, как когда-то в детстве:
Из сих белокурых арктик,
Геологи, где дорога
Назад?..*****
- вспомнились ей стихи одной русской поэтессы (или что-то в этом роде), и все сразу поплыло перед глазами:
- Ну, хочешь, я прощенья попрошу?.. Ну, хочешь... накажи меня как-нибудь?!! - совершенно не соображая, что она говорит, взмолилась Интегра, дернув зажатую в кулачке прядь.
От наплыва чувств у Алу задергался левый, наиболее любимый анимешниками глаз. Но, решив выдержать марку, он как можно равнодушнее сказал:
- Нет, спасибо, мне уже как бы спать пора, да и чистый я слишком сегодня для этого..
- ШТААА!!!!! - вскочила разъяренная Интегра. Все романтические чувства, как ветром сдуло. - Да ты!!!.... (Далее следует непереводимая японо-русско-английская игра слов с использованием выражений, на фоне которых "грязная свинья" выглядит изящным комплементом). Высказавшись, Интегра бурей вылетает из комнаты, хлопнув дверью так, что начинают валиться декорации. Так и не дождавшиеся хентая зрители дружно закидывают Режиссера поп-корном.
Часовой пояс: GMT + 3 На страницу Пред.1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9След. Перейти на: страницу
Страница 5 из 9
Вы не можете начинать темы Вы не можете отвечать на сообщения Вы не можете редактировать свои сообщения Вы не можете удалять свои сообщения Вы не можете голосовать в опросах
Я последнее сама написала
Алукард, уже сросшийся, устало зевая, отправляет инквизитора в очередной краткосрочный тур по загробному миру
Правила
Поиск по форуму
Группы
Профиль
Войти и проверить личные сообщения
Вход